Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
Пантёлкин покосился на Гондлу. Та дернула плечами:
— Я читала ее рапорт. Пантелеймон Николаевич, сплетни о Вожде распускаются уже много лет. Я была еще маленькой, но помню ваш разговор с отцом. Вы тогда смеялись над всеми этими байками и предложили свою версию — про марсианина, как самую корректную. А потом объяснили, откуда взялись слухи. Например, почему настоящее имя Вождя — Николай…
— Вижу, вы действительно выросли, Лариса, — холодно усмехнулся Летешинский. — Да, я пересказал симпатичной девушке Ольге Зотовой всю эту ерунду. Товарищу Киму хотелось узнать, не сошел ли я с ума по-настоящему. Я ответил, но не прямо, а шарадой. Он человек умный, думаю, понял.
— А почему Вождь — Николай, а не Владимир? — не утерпел Пантёлкин. — Поделитесь, очень уж интересно!..
— Потом! — резко перебила Гондла. — Сама объясню, не велик секрет… Я тоже разгадала вашу шараду, Пантелеймон Николаевич. Нелинейное время — и недоступные нам измерения. Это уже не марсиане, правда? Товарищ Ким понял, что вы в здравом уме, причем настолько, что смогли притвориться перед этой дурочкой сумасшедшим. Она поверила.
— Погодите, погодите!..
Пантёлкин, встав, провел ладонью по мокрому лбу, резко выдохнул.
— …Одно лишнее измерение — и мы становимся плоскими, слепыми. Да! Поэтому мы не можем подняться НАД Временем, увидеть, что наш мир не единственный. Миров много, они ветвятся, любое наше действие порождает новую реальность.
«Чемодан» с Кирочной. Оживший экран, белые ветви, белые листья и желтые огоньки — маяки, куда уже можно дотянуться. Маленький уголок невидимой взгляду вселенной.
— Неплохо, совсем неплохо! — Летешинский тоже встал, расправив широкие костлявые плечи. — С теорией, вижу, знакомы. А с фактами? Про страшного Агасфера вам наверняка уже рассказали…
Леонид молча кивнул.
— Тогда что вам нужно от меня? Суть ереси, которую я разделяю, вы изложили точно. Тогда в Сибири, Вождь пытался вернуть меня к доктрине трех измерений и линейного времени. С его точки зрения, мои взгляды могли смутить молодых партийцев, отвратить от материализма. Для истинного коммуниста Земля должна быть плоской, а Солнце вращаться вокруг Центрального комитета. Вот и все!
— Нет! — Лариса Михайловна покачала головой. — Не все. Вождь объявил бы вас богоискателем, богостроителем, еще кем-нибудь, отлучил от марксизма… У меня, Пантелеймон Николаевич, появилась совершенно невероятная мысль…
Задумалась ненадолго, затем резко вскинула голову.
— Вы встретились с Богом. И теперь вы единственный, который не верит, а ЗНАЕТ, что Он есть. Такой человек для большевистской партии смертельно опасен, но тронуть его страшно. Я права?
Летешинский рассмеялся. Это было настолько неожиданно, что Леонид едва не схватился за револьвер. А вдруг и вправду — безумец?
— Вот оно, увлечение дурной мистикой, — старый большевик стер усмешку с лица. — Если бы я знал, что Он есть, разве состоял бы в РСДРП? Но ход ваших мыслей верен, у меня действительно была встреча.
Сел за стол, ударил ладонью по скатерти.
— Два раза повторять не буду… Итак, наш мир имеет несколько выходов, точнее, «окон», в миры иные, с большим количеством измерений. Два из них создали люди. Это «Пространственный Луч» академика Глазенапа в Париже…
Бывший старший оперуполномоченный невольно закусил губу. Тускула!.. В двух шагах стоял, почти рукой дотронулся.
— … «Луч», как и следует из названия, используется для пространственных перемещений, хотя временные парадоксы тоже наблюдаются. Затем Канал в Столице, про него можете спросить у товарища Кима, если, конечно, голов не жалко. Но это не все. Есть «окна», которыми пользуются представители какой-то иной, древней цивилизации. Через них эти… Эти создания могут войти в наш трехмерный мир. Одно «окно» где-то в Китае, другое — в Западном Тибете, в каком-то монастыре. Пожалуй, все. Вопросы есть?
Леонид поглядел старому большевику прямо в глаза.
— Есть вопросы — насчет созданий. Нам бы фамилии, отчества с именами, агентурные клички, если таковые имеются.
Летешинский взгляд выдержал, скривил улыбкой рот:
— Хотите познакомиться, молодой человек? Не страшно? Тогда извольте… Знаю двоих. Первый имеет прозвище… Белый Свет, если перевести на русский. Второй, его старший брат. У этого прозвищ много, самое короткое — Вечный.
6
Свободных мест не было. Точнее, имелись, но в первом ряду, к начальству поближе. Зотова, прикинув, что хуже, решилась и подошла к единственному еще не занятому в предпоследнем. Место удобное, у прохода, вот только сосед неудачный.
— Вы разрешите?
Отвечать не стал, отвернулся. Ольга, особенно не чинясь, присела, запустила руку в карман, к папиросам ближе, но вовремя опомнилась. На таком сонмище не покуришь. Мало того, что начальство придет, так еще зал переполнен. Окна же еще с осени закрыты, и без табачного дыма дышать трудно.
Совещание вначале решили собрать на Воздвиженке, в главном здании Центрального Комитета, но передумали, и теперь народу приходилось тесниться в Малом зале Сенатского корпуса. Пришли только «самые-самые», не ниже заведующих секторами и отделами, но и таковых оказалось немало. А еще товарищи из Центральной контрольной комиссии, из ревизионной, несколько военных в светлых гимнастерках с «разговорами» из руководства Столичного округа. И с Лубянки тоже — сам товарищ Бокий пожаловал при двух заместителях.
Стол президиума пока пустовал. Прошел слух, что в Столицу приехал товарищ Зиновьев, что само по себе было событием. Гришка Ромовая Баба в последнее время неохотно высовывал нос из своей цитадели в Питере.
Бывший замкомэск щелкнула крышкой часов, поморщилась. Начальство не опаздывает, задерживается. На соседа поглядела.
— Обижаетесь, товарищ Москвин?
Глава Орграспреда, дернув белесыми бровями, поглядел кисло:
— Есть немного, товарищ Зотова. Меня могли бы и предупредить, что вас посылали в Париж со специальным заданием. Кадры — моя епархия, а уж такого уровня контакты, тем более.