Око силы. Четвертая трилогия
Шрифт:
– Понял…
Леонид тоже встал, поглядел сверху вниз на очкатого хиляка. Зря это ты, Кондратов. Ой, зря!
– Граж-да-не! – громким фальцетом вмешался Петров. – А ну не горячиться! Прошу, значит, сесть… А ты, Кондратов, прежде чем зряшные вещи говорить, ответ дай. Выходит, Фартового мы тебе подкинули? А это – твоей супруге в сарай отнесли? Гляди сюда!
Легкий стук – следователь приоткрыл ящик стола, достал желтоватый листок машинописи.
– Это, граждане, протокол с перечислением найденных у гражданки Кондратовой ценностей. А – это для пущего, значит, реализма.
На столе вспыхнули огоньки, белые, красные, зеленые. Их нес маленький кораблик – испанская каравелла под желтым сверкающим парусом.
Золотой корабль, самоцветные огни…
– Ювелирное изделие XVIII века работы голландских мастеров. Стоимость по предварительной оценке…
Старший уполномоченный, не отрываясь, глядел на маленькое золотое чудо – знакомое, уже где-то виденное. Тогда он не стал рассматривать, просто бросил в мешок. Игрушки бандита Фартового… Блеск старинных камней завораживал, не позволял отвести взор. И в тоже время чудо было вполне реальным, истинным, его можно взять в руки, потрогать, оценить.
Золотая каравелла не могла лгать. Ему тоже не лгали. Злодей Фантомас отомстит незадачливому комиссару Жюву – за себя, за комиссара Гаврикова, за всех тех, кого этот сгубил этот злобный недомерок. До седьмого колена, значит?
– Итак, гражданин Пантёлкин, будем оформлять. Состав преступления ясен, надо лишь подписи поставить. С этого, значит, кораблика и начнем. Подтверждаете ли вы, что вам знакома данная вещь, а именно ювелирное изделие работы голландских мастеров…
На столе – еще одна бумага, протокол очной ставки. Ретивый Петров наверняка написал его заранее, даже рассказывать ничего не придется.
– …Изъятая вами на квартире гражданина Щепкина Иллариона Константинова…
Старший уполномоченный медленно шагнул к столу. Разноцветные огоньки манили, притягивали, не давали отвести взгляд.
– Подпишешь – всем твоим родичам хана, – ударило в спину. – Я в Питер передам, чтобы с твоей старшей племянницы начали. Кинут ее в наш домзак, в общую камеру к уркам…
– Уже усвоил, – не оборачиваясь, бросил Леонид.
– А тебя и здесь найдут, сволочь! Найдут!..
Кондратов уже не кричал – орал во все горло, заходясь визгом.
– Найдут! Найду! Найдут!..
– …По адресу: Петроград, Кирочная, дом восемь… – невозмутимо продолжал Петров, уткнув очочки в протокол. – Этаж… Этаж, значит, третий, квартира…
Леонид протянул руку к золотому кораблику, но дотронуться так и не решился. Пусть плывет!
– Ну, товарищ Пантёлкин, подписывай, значит.
Петров положил бумагу на стол, развернул, мокнул ручку в чернильницу.
– С твоим свидетельством, товарищ Пантёлкин, мы враз этого субчика, значит, разъясним. Ты подпишешь, он подпишет…
Бывший чекист согласно кивнул, с трудом оторвал взгляд от переливающихся огоньков, взял ручку, поглядел на маленькую капельку на конце пера.
«Я подпишу, он подпишет… В наручниках?»
Капелька дрогнула, неслышно шлепнулась о столешницу. «Щепкина Иллариона Константинова…». «По адресу: Петроград, Кирочная, дом восемь».
Кирочная?!
«Кирочная, дом восемь, товарищ Пантёлкин. Всех, кто в квартире. Повторяю – всех, это приказ. Имитируете налет, но искать будете вот что…» Чемоданчик… Материал твердый, гладкий, рукой приятно гладить, на ровной поверхности несколько отверстий, как розетки, но размер иной. Адская машина…
Злодей Фантомас не мог передать золотой старинный кораблик взяточнику Жюву. Все, взятое на Кирочной, в тот же день было отдано старшим оперуполномоченным Пантёлкиным руководителю операции. Леонид вновь поглядел на золотую каравеллу. «Для пущего, значит, реализма». А ведь у этих штукарей почти что получилось! Разве что с наручниками перестарались.
– Гражданин следователь! В присутствии инспектора 1-й бригады уголовного розыска города Петрограда Кондратова Сергея Ивановича делаю официальное заявление…
Бывший чекист отошел от стола, полюбовался вытянувшими физиономиями затейников-легашей, чуть было не обыгравших самого Фартового. Только «чуть» не считается.
Значит.
– …Никаких взяток гражданину Кондратову я не давал и не предлагал. Показанную мне вещь вижу впервые в жизни. По адресу, вами названному, никогда не бывал, и он мне неизвестен.
Вновь вспомнился сосед, седой археолог. «Типичная интеллигентщина. Не скажу, не назову, не помню…» Именно так, Александр Александрович.
– Больше ничего по изложенному вами делу показать не могу. Все!
Выдохнул, улыбнулся, сел на табурет. И даже ногу за ногу закинул. Что скажете, товарищи?
Молчали долго. Наконец Кондратов тряхнул скованными руками, с омерзением поглядел на стальные браслеты, подошел к столу.
– Петров, сними эту дрянь, давит сильно. Говорил же, ничего у нас с ним не выйдет.
Гэпэушник полез рукой в карман, долго рылся, кривясь и чертыхаясь вполголоса.
– Ключ… Тут лежал, точно. Или не в этом кармане? Вот притча, найти не могу!.. Слушай, Пантёлкин, давай начистоту. Говори, где машинка с Кирочной и, честное слово, сегодня же тебя отпустим. Насчет резолюции товарища Уншлихта я не шутил…
– Наручники! – попытался было напомнить Кондратов, но следователь только бровью дернул.
– Мы знаем, Пантёлкин, кому ты все вещи с нужных адресов сдавал. Но тот двурушник допроса ждать не стал, сам себя из табельного оружия решил. Видишь, не скрываю я, значит, ничего, правду говорю. Рыжевье и камешки, значит, нашли, а машинка уплыла…
– Петров!.. – воззвал забытый всеми «комиссар Жюв». – Ключ найди, давят сильно!
– …А без этой машинки головы полетят, и твоя, товарищ, Пантёлкин, первая. Расскажи, выручи всех!