Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
– Носите всегда при себе, – принялся пояснять Тернем. – Думаю, он вас сможет защитить. Правда, это опытная модель...
– Знаем, знаем, – вновь перебил Мик покровительственным тоном. – Вы, Николай, оставайтесь пока здесь. Я должен доложить о вашем прибытии...
Важно, со значением, кивнув, подполковник Плотников направился к выходу. Ухтомский последовал за ним, на прощанье ободряюще улыбнувшись. Келюс и Тернем остались вдвоем.
– Садитесь, господин Лунин, – предложил ученый, пододвигая табурет. – Знаете, так волнуюсь каждый раз, когда надо кого-нибудь переправлять, это все еще так ненадежно!..
– По-моему, надежно, – усмехнулся Келюс. – У нас ваши Каналы уже столько лет работают!
– Вы... вы видели? – глаза Тернема загорелись. – Видели мой Институт? Знаете, до сих пор не верю...
– Только издали, – честно признался Николай. – Зато, бином, наслышан. И скантр ваш, не этот, настоящий, в руках держал.
– Правда?
– Да...
Сверкающее чудо – Скантр Тернема – сразу напомнил холод подземелья, страшную предсмертную усмешку Волкова, боль в запястьях, стиснутых наручниками...
– Узнаете? – улыбнулся ученый, кивая на странный агрегат, опутанный проводами.
– Это... скантр? – поразился Николай, с недоумением разглядывая клуб с пульсирующей жидкостью. – Тот был совсем другим!..
Он, как мог, описал светящийся кристалл, внутри которого переливался живой огонь. Тернем слушал молча, закрыв глаза, с его губ не сходила мечтательная улыбка.
– Я мог бы сделать такой! – вздохнул он наконец, открыв глаза и с сожалением посмотрев на громоздкий механизм посреди комнаты. – Но здесь нет материалов...
– Успеете, бином! Вы ведь до двухсот лет проживете.
– Я? – Тернем рассмеялся. – Помилуйте, господин Лунин! Я как-то пошутил, а мои коллеги уже Бог весть что вообразили. Конечно, тот маленький скантр, что лежит у вас в кармане, продлит вам жизнь лет до девяноста, и даже если вас смертельно ранят, то у вас появится дополнительный шанс. Но двести лет!..
Тернем, покачав головой, начал расхаживать по лаборатории. Слова Келюса явно задели его за живое. Он что-то прикидывал, щелкал пальцами, с сожалением приговаривая: «Невозможно, никак невозможно!»
– Впрочем, двести лет мы можем наверстать иным образом, – ученый кивнул на скантр. – Канал достигает глубины в пятьсот лет, а это не предел. Он – только первая модель, но уже сейчас аппарат обслуживает две линии. Это малая, по ней можно перебросить лишь трех-четырех человек...
Келюс вспомнил огромный ангар среди вымощенного бетонными плитами двора. Не там ли начиналась «большая» линия»?
– Господин Лунин, – Тернем быстро оглянулся. – Это правда, что у вас... в будущем... все желают победы белому движению? И что большевики уничтожили Россию?
– Не знаю, – осторожно начал Николай. – Коммунистов... большевиков... многие до сих пор поддерживают. А Россия... Наворотили, конечно, большевики всякого, но чтоб уничтожили!..
– И у вас тоже война? – голос Тернема внезапно стал жестким и суровым.
– Нет... То есть, в Столице пока нет...
Тернем нахмурился и умолк, углубившись в лежавшие на столике бумаги.
Дверь открылась, Николай повернулся, ожидая увидеть Мика, но вместо него в лабораторию вошел офицер в зеленой полевой форме с золотыми погонами и Анненским крестом на груди. Келюс замер. Белогвардеец! Настоящий белогвардеец!..
Офицер настороженно окинул взглядом Келюса, брезгливо взглянул на вскочившего с табурета Тернема.
– Господин Лунин? – голос был под стать взгляду, неприятный, со скучающе-презрительной интонацией. – Прошу за мной!
Он повернулся к двери, даже не кивнув на прощанье ученому. Лунин вышел из лаборатории и оказался в длинном пустом коридоре.
– Вперед!
Николай не стал спорить и не спеша пошел по коридору, с любопытством поглядывая по сторонам. Штабс-капитан шел сзади, ступая мягко, по-кошачьи. Они прошли мимо замершего часового, сжимавшего в руке трехлинейку с примкнутым штыком, и Николаю показалось, что солдат взглянул на него с явным любопытством. В конце коридора была лестница. Офицер молча кивнул на ведущие в подвал ступени. Лунин, ничего не сказав, шагнул вперед, хотя подобное приглашение прямиком в подвал тут же испортило настроение.
Внизу была дверь, возле которой стоял еще один часовой, а за нею – снова коридор, такой же пустой и гулкий. Офицер (Келюс успел разглядеть на нем штабс-капитанские погоны) открыл ключом одну из дверей и так же молча кивнул Николаю.
Келюс оказался в маленькой сырой комнатке. Посреди стоял стол, на котором красовалась чернильница в компании с перьевой ручкой. Небольшое четырехугольное окошко под потолком было забрано густой решеткой.
– Прошу садиться, – офицер указал на табурет, стоявший у стола. Сам он сел напротив, достал несколько листов бумаги и макнул ручку в чернильницу.
– Ваша фамилия, господин Лунин?
– Иванов, – охотно откликнулся Николай. С милицией и госбезопасностью сталкиваться уже приходилось. Настал черед белой контрразведки.
– Так и прикажете записать?
– Именно так, – не стал спорить Лунин. – Иванов Иван, родства не помнящий.
– Прошу отнестись к моим вопросам с большей серьезностью, – буркнул штабс-капитан. – Итак, фамилия, господин Лунин?
– Лунин, бином! – разозлился Келюс. – Лунин Николай Андреевич!..
– Год рождения?
Год Келюс назвал с удовольствием, ожидая, что контрразведчик по крайней мере удивится, но тот лишь неодобрительно покачал головой и занес дату в протокол. Далее последовал вопрос сословной принадлежности. Лунин усмехнулся.
– Из потомственных большевиков!
Штабс-капитана передернуло.
– Хочу напомнить, господин Лунин, что протокол является официальным документом. Извольте отвечать серьезно!
– Куда серьезней? – пожал плечами Келюс. – Дед – участник гражданской войны, большевик с восемнадцатого года. Отец – советский дипломат...