Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
– Ого! – оценил через несколько минут Лунин. – Даешь, чукча!
– Сейчас, – не отрываясь, пробормотал дхар. – Еще чуток...
Наконец он, удовлетворенно вздохнув, продемонстрировал лист девушке. Та неохотно скользнула взглядом – и тут же ахнула.
– Какое страшное лицо! Простите, у кого вы учились?
– У Марьи Николаевны. По рисованию у нас была... Че, хорош? Это, Лида, майор один. Волков его фамилия.
...Лицо Волкова выступало из темной глубины, недобро щурясь, тонкий рот кривился усмешкой, глаза глядели пристально и холодно.
– Пригодится, – одобрил Николай. – Вместо фотки, бином...
– Простите, вас зовут Фрол... – прервала художница. – Или как-то иначе?
– Фроат, – подсказал Келюс. – Он у нас нацменьшинство. А это – Лида, выпускница «Репинки». Это ее первая выставка, самородок ты уральский!
– Фроат, где вы учились? – повторила девушка. – Так... так просто это нарисовать нельзя.
– Да в школе, – развел руками дхар. – Потом в армии, в стенгазете, шаржи малевал. А, баловство это! Пойдемте-ка, перекусим лучше. Француз, тут какая-нибудь забегаловка есть?
– Там наверху кофейня, – сообщила Лида. – Горячие бутерброды готовят...
Они вышли из подвала и направились вверх по Малой Грузинской.
– Рыжая живет на четвертом этаже, – шепнул дхару Келюс.
– Этот, с «дипломатом», поехал на Головинское, – отозвался Фрол. – В кооперативе работает – памятники рубит...
– О чем это вы? – удивилась Лида.
– В казаков-разбойников играем, – сообщил Лунин. – Знаете, Лида, давайте-ка лучше о живописи!..
Корф прибыл ко входу на «Кропоткинскую» вовремя. Прыжов уже ждал его, переминаясь с ноги на ногу.
– Здравствуйте, ваше... Михаил Модестович, – заспешил он, увидев барона. – Очень рад!.. Давайте отойдем.
Они направились к скамейкам, где пассажиры коротали время, поджидая автобус.
– Видели Волкова? – поинтересовался полковник.
– Нет. Но вчера я разбирал бумаги на работе. Там был ящик – в столе начальника охраны. У нас мебель решили перенести, ремонт... Вот!
Он достал из кармана большую записную книжку. Первую страницу украшал большой вензель из двух сплетенных букв «В», стилизованных под старославянский шрифт.
– Наверное, «Всеслав Волков», – предположил Сеня.
– У подлеца недурной вкус, – заметил барон, разглядывая вензель. – Ну-с, что там дальше?
Страницы блокнота густо заполнял красивый ровный почерк, но гласные и согласные шли в совершенно невообразимом порядке.
– Шифр, – вздохнул Прыжов. – Вначале я думал, что на иностранном, только русскими буквами, но нет... Там дальше, Михаил Модестович, схема.
Корф перевернул несколько листков. На одном из разворотов помещалась аккуратно вычерченная схема, слегка напоминавшая план пещеры с несколькими выходами. Предполагаемые выходы имели зашифрованные пометки, а посреди была изображена стрелка, указывавшая на некую точку, рядом с которой стояла единственная более-менее понятная надпись: «Карман».
– Однако, – барон принялся листать книжку дальше. – Снова шифр. Скажите, Семен, эта схема вам ничего не напоминает?
– Никак нет, Михаил Модестович, – покачал головой Прыжов. – Я показал ее одному краеведу. Он тоже ничего не понял. Может, это не в Столице?
– Любопытно, любопытно, – бормотал полковник, разглядывая записи. – В нашей дивизии был когда-то отменный шифровальщик. Жаль, погиб еще в шестнадцатом... Семен, я могу это взять?
– Конечно! А я еще погляжу. Волков уходил в спешке, мог кое-что оставить, кроме книжки. Если будет что-нибудь новое, я вам сразу позвоню.
– Буду весьма обязан, – кивнул Корф. – Только, Семен, Бога ради, будьте осторожнее.
Прыжов пообещал, после чего поспешил откланяться, сообщив, что торопится в Теплый Стан.
День только начинался, и Корф решил последовать совету Лунина и съездить в Дворянское Собрание. От него он уже узнал, что «голубая кровь» собирается в том же здании, что и при царе-батюшке, но теперь Собрание занимает лишь несколько комнат, а остальные помещения сдаются внаем. И действительно, огромный дом, где прежде размещались различные большевистские конторы, был теперь оккупирован совершенно неизвестными барону организациями с дико звучащими названиями «МММ», «МАЛС», «Экорамбурс», а то и еще почище. Полковник незаметно перекрестился и приступил к поискам.
Дворянское Собрание обнаружилось в бывшей бильярдной. Здесь, в давние годы, молодой поручик Корф порою катал шары, обставляя своих партнеров в «американку». Теперь на месте бильярдных столов помещались конторские, заваленные разного рода документацией. Назойливо стрекотали пишущие машинки.
«Экий Смольный!» – вздохнул барон, оглядываясь по сторонам. Осматривался он недолго. У полковника тут же потребовали членский билет, а поскольку Корф такового не имел, предложили взять гостевой, по счастью за рубли, а не за доллары. За те же рубли, хотя и в большем количестве, барону был предложен комплект бланков для анноблирования. Полковник, немного удивившись, пояснил, что его род был анноблирован еще в XIII веке, но одна из сидевших за столиками дам пояснила, что при отсутствии документов анноблирование и иммартикуляция будут проводится заново и оплачиваться особо. Смутившись, Корф обещал подумать и проскользнул в следующую комнату, бывшую в его годы курительной.
В бывшей курительной стояли мягкие кресла и ободранная деревянная кафедра. Здесь, вероятно, заседали, но сейчас комната пустовала, и барон направился дальше, туда, где в его времена находился буфет. Тут полковник получил возможность убедиться, что кое-какие традиции все же сохраняются. Буфет оказался на месте. Правда, выбор закусок, напитков, а также цены живо напомнили Корфу не прежнее Собрание, а фронтовые вокзалы Ростова и Новочеркасска. Барон, опасаясь, что за эту снедь надо платить все теми же пугавшими его долларами, потоптался у стойки и присел за дальний столик, желая как следует оглядеться.
Буфетная наполнялась публикой. К стойке выстроился хвост, затем над очередью прогремело: «Сосиски!» Господа дворяне загудели, начав толкаться локтями, кого-то ретиво вытолкнули прочь, а над очередью вновь прозвучал трубный глас: «По полкило в руки!»
Полковник чувствовал себя скверно, ощущая, насколько отстал от жизни. Нечего и думать, что ему, живому ископаемому, удастся достойно представлять свой древний род в такое сложное время. Невеселые размышления Корфа прервал какой-то небритый, очень юркий молодой человек кавказской наружности, который без спросу подсел к барону, представившись князем Чавчавадзе, и предложив свои услуги по оформлению и поиску нужных для анноблирования документов. Оплату за услуги он просил в какой-то «эскавэ», но только не в «географии».