Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы
Шрифт:
– Да, – согласился Ухтомский, – пару лет назад и нам мысль, что русский может стрелять в русского, казалась дикой... Ну вот, Фрол был настолько любезен, что подробно рассказал мне о дхарах. Стал я вспоминать, кто это в моей родне мог быть из этих самых дхаров. Ну, татары, черемиса, немцы, шведы, эстляндцы, поляки – это понятно... Я даже древо наше нацарапал, – он кивнул на украшенный хитрыми узорами листок бумаги, причудливо прилепившийся в углу дивана. – Кто угодно есть, даже мексиканцы – был грех у тетушки. А дхаров нет, даже обидно.
– Действительно, обидно, – невозмутимо согласился Тургул.
– И тут меня – как крупнокалиберным по макушке! Родоначальник-то наш!..
Виктор передохнул секунду, несколько раз затянулся сигаретой.
– По официальной версии все просто. Выехал, дескать, наш предок из Орды людно, конно и оружно. Но у нас был и свой рассказ, не для Геральдической палаты, княжеский фольклор, так сказать. Дело было так... Где-то, то ли на Вятке, то ли на Двине, в одну деревню Лихо повадилось, стало девок красных пугать да портить. Господа пейзане, ясное дело, полевые караулы поставили, да толку – чуть. Потом уж сообразили, что Лихо это по воздуху аки птица летает. Аэронавт, извольте видеть! В конце концов испортил сей заброда красную девицу, некую Настасью Силишну, дочь то ли мельника, то ли кузнеца. Батюшка, не будь дурак, вызвал попа или попросту колдуна, тот все там заминировал – и в общем, на третью ночь, как и полагается в таких случаях, изловили злодея в сеть. Оказалось, какой-то мордвин Рангайка, как вы понимаете, колдун и чуть ли не волхв. Полностью его звали Рангай Фролкович.
Поручик улыбнулся. Было ясно, что давнее семейное предание доставляет ему весьма нравится.
– Стали судить-рядить, чего с ним дальше делать. А предложения были, как вы догадываетесь, вполне большевистские – под стать комиссару Саенке или даже самому Лацису, не к ночи будь помянут. Ну, сей Рангайка взмолился, обещал жениться, креститься, а главное – помогать пейзанам, буде таковая нужда случится. Господа пейзане, представьте себе, проявили несвойственный ныне гуманизм, крестили супостата, нарекли Иваном Александровичем, обвенчали с вышеупомянутой Настасьей Силишной и отпустили с Богом жить куда-то в глухомань, откуда новокрешеный Александрович оказался родом. И не слыхали о них тридцать лет и три года.
– Да, – не выдержал Келюс. – Эти бы сказы, да в «Российский гербовник»!
– Пейзане стали их подзабывать, – вел далее поручик, – да тут, откуда ни возьмись, то ли татары, то ли опять же мордва, то ли весь. Естественно, резня, полное несоблюдение норм Гаагской конвенции...
– Все ясно, – перебил его Николай. – Вышли господа колхозники на опушку и кликнули громким кличем свет Ивана Александровича. Раз кликнули – только дуб ветками зашумел, два кликнули – ольха заскрипела...
– Совершено верно, господин Лунин, – засмеялся Ухтомский. – Законы жанра, что поделаешь... Ну, а на третий раз заиграли трубы боевые, что-то там запело, вы уж сами придумайте, и явился из лесу Рангайка. То есть уже не Рангайка, а славный витязь-богатырь Рангай, он же Иван Александрович. Да не один, а с двенадцатью сыновьями, да с дружиной, да со зверьем лесным, да с птицами небесными и чуть ли не гадами болотными. В общем, притащил целый зоологический сад. Подробности истребления вражеского войска опускаю, а вот после этого форс-мажора то ли князь, то ли царь пожаловал Рангайке волость. Стал Рангай князем и нашим, стало быть, родовым корнем. Правда, летал ли он по небу после этого, утверждать не берусь. Вот, пожалуй, и все.
– Да не летал он, елы! – не выдержал Фрол. – Крыльев-то у нас нет. И слава Богу, если подумать... Ну вот, господа и товарищи...
– А здесь есть и товарищи? – мягко поинтересовался Тургул.
– А микрофон? – разъяснил Келюс. – Там еще товарищи.
– Историю эту я знаю, – продолжал Фрол, – только там, конечно, все по-другому. «Ранхай-гэгхэн цорху» – про князя Ранхая, сына Фроата. Только я так красиво не расскажу. Он и вправду воевал, только, елы, не с татарами, а с русскими. Татары – они друзьями были. Вот татарский царь Ранхая и это... пожаловал...
– Что ж, господа, – усмехнулся Тургул, – по-моему, наша странная командировка уже дала первые результаты. Поздравляю вас, князь! Ваше семейное предание неплохо подтвердилось.
– Это не главное, – без тени улыбки заметил Виктор. – Фрол не сказал, что у Фроата, отца Ранхая, был еще один сын – старший. Как его звали, Фрол?
– Гхел, – ответил дхар и стал смотреть куда-то в сторону.
– Так вот, господа. Фрол Афанасьевич – его прямой потомок. Так, Фрол?
– Ну так...
– А этот ваш уважаемый предок, – осторожно поинтересовался Тургул, – он был... Как бы это точнее выразиться, очень знатен?
– Да какой там знатен! – огорчился Фрол. – У нас же дворян никогда не было, в лесу жили. Фроат был – ну, президентом что ли.
– Выборным? – удивился Ухтомский.
– Он, говорят, откуда-то с Запада пришел. Тогда у нас смута была, вроде как сейчас. Фроат всех дхаров собрал, помирил, его князем и выбрали. По-дхарски – гэгхэном. Он Дхори Арх, Дхарский камень, построил, мы еще его Теплым Камнем называем. А потом решили, что дхарами могут править только его потомки, пока хоть один мужчина из рода Фроата жив.
– Это называется не президент, уважаемый господин Соломатин, – констатировал Тургул. – Это называется наследственная монархия.
– Да какая монархия! – взорвался Фрол. – Да нас уже пять веков, елы, как собак гоняют! Мне дед такое рассказывал! С Курбского еще началось.
– С Курбского, Фрол? – поразился Ухтомский. – Помилуйте, он-то причем?
– А! – понял дхар. – Это не тот Курбский, который письма писал. Это его то ли дед, то ли дядя – Семен.
– Покоритель Севера, – кивнул Келюс. – Века четыре с половиной тому...
– Ну да. Здесь его забыли, а мы-то помним. Крестить стали! Мы-то и не против были, но Дхори Арх зачем трогать? Сколько наших там!.. Песня есть еще об этом. Как царя свергли, думали, лучше будет. Букварь нам написали... Букварь...
Фрол замолк и опустил голову, глядя куда-то в угол.
– Ладно, господа, – решил генерал, – сегодня, о чем ни заговорим, все получается не так. Плохой день, господа. Господин Лунин, осмелюсь предложить выпить кофе, и мы с поручиком откланяемся.
– Да куда вы пойдете? – удивился Келюс. – Поздно, ночуйте здесь. Михаил в первый же день тоже норовил. С двумя ручными гранатами в сумке...
– И, возможно, был прав. Господин Лунин, благодарю вас, но если мы с поручиком до утра не вернемся, за нас начнут волноваться. А волновать друзей плохо. Так как вам, господин Лунин, моя идея относительно кофе?
Эта действительно во всех отношениях неплохая идея так и не была, однако, должным образом обсуждена. В дверь позвонили. Тургул вопросительно поглядел на Келюса, тот пожал плечами – в гости, да еще в такое время, он никого не ждал. В дверь позвонили снова, и в ту же секунду в руках у офицеров тускло сверкнули вороненые стволы. Генерал дернул бровью, и Ухтомский неслышно заскользил вдоль стены, между тем как Тургул, чуть прищурясь, навел оружие прямо в центр дверного проема.