Окончательно мертв
Шрифт:
— Сегодня — нет.
И я встала на крыльце, загораживая ей дорогу.
— Сьюки… — начала она неуверенным голосом. — Да-а, видно, ты по утрам не бываешь в хорошем настроении.
Я продолжала смотреть на нее в упор.
— Не удивительно, что Билл Комптон нашел себе другую, — сказала Таня, слегка рассмеявшись, и тут же поняла, что сделала ошибку. — Ой, прости, — сказала она поспешно, — может, я сама слишком мало сегодня кофе выпила, не надо было такого говорить. Эта Села Памфри — просто стерва, правда?
Поздно, Таня, — сказала я про себя.
— По крайней мере, эта Села никем не притворяется, — сказала я. Достаточно прозрачно выразилась? — Ладно, увидимся на работе.
— О'кей. В другой раз позвоню, слышишь?
Она улыбнулась яркой и пустой улыбкой.
— Слышу.
Она шла к машине, а я смотрела ей вслед. Она обернулась, весело мне махнула и, развернувшись после некоторых маневров, направилась обратно к Хаммингберд-роуд.
Я провожала ее взглядом, пока не затих шум двигателя, а тогда вернулась в кресло. Взяла книжку, оставленную на пластиковом столике, и допила кофе совсем без того удовольствия, с которым начинала чашку.
Таня приезжала неспроста.
У нее практически неоновая вывеска пылала над головой. Жаль только, что эта вывеска не была достаточно ясной, чтобы сказать мне, кто она, на кого работает и каковы ее цели, но это, наверное, придется выяснять мне самой. Я буду слушать, что у нее в голове, при каждом удобном случае, и если это не получится — иногда не получается, не только потому что она оборотень, но и потому что никого не заставишь думать о том, о чем тебе надо, по заказу, — тогда я предприму более решительные действия.
Хотя я не очень понимала, какие.
В прошлом году каким-то образом мне досталась роль охранника разной жути в моем уголке штата. Я была просто девушкой с плаката межвидовой толерантности. Я многое узнала о другой вселенной, той, что окружена человеческой расой (в основном об этой вселенной даже не догадывающейся). Это как-то греет — знать то, чего не знают другие. Но зато усложнилась моя и без того непростая жизнь, и меня увлекло на опасные пути среди существ, которые отчаянно хотели сохранить свое существование в тайне.
В доме зазвонил телефон, и я подхватилась, прервав мрачные мысли.
— Привет, детка, — сказал теплый голос.
— Квинн, — ответила я, стараясь немножко приглушить счастье в голосе. Не то чтобы я уже направила свои эмоции на этого мужчину, но мне уж точно нужен был сейчас какой-нибудь позитив, а Квинн и внушителен, и привлекателен.
— Что ты сейчас делаешь?
— Сижу в купальном халате на веранде и кофе пью.
— Хотелось бы мне быть там с тобой и кофе попить.
Хм-м… праздная мысль или «пригласи меня»?
— В кофейнике еще много, — сказала я осторожно.
— Я сейчас в Далласе, или буду там через минуту, — ответил он.
Выпустили воздух.
— И когда ты уехал? — спросила я, потому что этот вопрос казался самым нейтральным, наименее назойливым.
— Вчера. Позвонила мне мать одного деятеля, который иногда на меня работает. Он соскочил в середине работы, которой мы вместе занимались в Новом Орлеане, около месяца назад. Я на него здорово злился, но не особо тревожился. Он из тех, что в свободном плавании, и у него куча утюгов на огне, отчего и мотается по всей стране. Но его мама сказала, что он так нигде и не появился, и она боится, что с ним что-то случилось. Я поглядел у него в доме и пролистал все его дела, чтобы ей помочь, но это был тупик. Похоже, след обрывается в Новом Орлеане. Завтра поеду обратно в Шривпорт. Ты будешь на работе?
— Да, на ранней смене. Около пяти освобожусь.
— И мне можно навязаться к тебе на ужин? Принесу стейки. У тебя гриль есть?
— Как ни странно, есть. Старый-престарый, но еще работает.
— А уголь?
— Надо будет посмотреть.
Я ни разу не готовила на улице после смерти бабушки.
— Не проблема, я привезу.
— О'кей, — сказала я. — Я тогда все остальное приготовлю.
— Значит, договорились.
— К шести приедешь?
— Приеду к шести.
— Ладно, тогда пока.
Вообще-то я предпочла бы поговорить с ним подольше, но не знала, что сказать, поскольку мало у меня было опыта праздной болтовни с мальчишками. Личная жизнь началась у меня в прошлом году, со встречи с Биллом, и мне еще многое надо было догнать. Я же не Линдси Попкен, которая была мисс Бон-Темпс в те времена, когда я школу кончала. Линдси умела превращать парней в слюнявых идиотов — они за ней таскались как полупарализованные гиены. Я часто видела, как она это делает, и все равно не могла понять явления. Она как-то никогда не говорила ни о чем конкретно. Я даже слушала ее мозг, но в основном он был полон белого шума. Я заключила, что ее техника инстинктивна, а основана на том, что она никогда ничего серьезного не говорит.
Ладно, хватит воспоминаний.
Я пошла в дом посмотреть, что нужно приготовить к приезду Квинна на завтрашний вечер, и составить список необходимых покупок. Очень неплохой способ провести воскресный день. Поехать за покупками. В душ я пошла, предвкушая удовольствия этого дня.
Минут через тридцать, когда я уже губы мазала, меня оторвал от этого занятия стук в дверь. На этот раз я взглянула в глазок — и у меня сердце упало. Но открыть дверь я была обязана.
На дорожке стоял знакомый длинный черный лимузин. По прошлому опыту встреч с этой машиной надо было ждать неприятных новостей и бед.
Человек — существо — стоявшее у меня на крыльце, был личным представителем и адвокатом королевы вампиров Луизианы, а звали его мистер Каталиадис — ударение на втором от конца слоге. Впервые я его увидела, когда он пришел мне сообщить о том, что моя кузина Хедли умерла, оставив мне свое имущество. И не просто умерла, но была убита, и виновный в этом вампир был казнен прямо на моих глазах. Эта ночь была для меня полна потрясений: не только узнать, что Хедли покинула этот мир, но покинула его как вампир, и была до того фавориткой королевы — в библейском смысле слова.