Окончательное решение
Шрифт:
Она смотрит на меня, выгнув одну бровь, и я наклоняюсь, чтобы быстро поцеловать её в губы.
– Кстати, о ресторанах, когда мы здесь закончим, я отвезу тебя в «676».
– Что это?
– Ресторан. Тебе стоит попробовать их малиновый мартини и вафли с арахисовым маслом и джемом.
– По правде говоря, звучит очень хорошо.
– Это просто невероятно вкусно, – всё ещё держась за руки, мы направляемся ко входу.
Прошло чуть больше года с тех пор, как в меня стреляли. Чуть больше года с тех пор, как пуля прошла через мой мозг. Всё это время балом правят Джонатан и Малыш Эдди, и это
Моя репутация убийцы плюс то, что я выжил после выстрела в голову, похоже, держит моих врагов в страхе. Хотя я сейчас не более, чем номинальная фигура, никто не готов бросать организации вызов. Я удивлён и впечатлён тем, как хорошо Джонатан и Малыш Эдди управляют бизнесом. Доход сейчас, в основном, легальный, и они наняли много подходящих людей, чтобы всё продолжало нормально функционировать.
Физическая травма, кажется, помогла мне стать менее психически сломленным. Марк думает, что это связано не с повреждением моего мозга, а скорее с самими переживаниями. Даже если я их не помню, они, видимо, изменили мой взгляд на жизнь и на других людей. Не понимаю как, но это работает. Я всё ещё могу становиться импульсивным и рассеянным, но пока рядом со мной Алина или Мейси, играющая с мячом, я по-настоящему счастлив. Когда я один, то до сих пор иногда случаются панические атаки, ночные кошмары тоже не прекратились полностью, но всё стало намного лучше. Порой я переживаю, что Алине приходится всё это терпеть, и часто спрашиваю себя, нет ли у неё чувства, будто она застряла здесь со мной. Но она продолжает говорить мне, что так не считает, и я ей верю.
Я никогда не говорил ей, что люблю. Думаю, что люблю, но ни разу не произнёс этого вслух.
Мы стоим в безумно длинной очереди, которая изгибается и петляет вдоль огороженных верёвками проходов, люди, не теряя времени даром, фотографируются рядом с рекламными плакатами на стенах. Потом сидим в кинотеатре и смотрим документальный фильм о строительстве башни, и Алина кладёт голову на моё плечо, наблюдая за мелькающими на экране кадрами.
Наконец добираемся до лифта и долго едем на самый верх. Когда двери открываются, я слышу, как Алина ахает от открывшегося вида. Мы направляемся к окнам, где находятся телескопы, в которые можно посмотреть, если сунуть в них несколько четвертаков.
– Это наш дом? – Алина, вцепившись в перила, разглядывает сверху город.
– Да. Вон там Миллениум-Парк и Солджер Филд. Видишь колесо обозрения на Военно-морском пирсе? А там все музеи. Может, нам стоит попробовать сходить в один из них.
Пока Алина расплачивается за сувениры, я ступаю на обзорную площадку. Становлюсь на огромный кусок стекла и смотрю вниз в пустое пространство. Прозрачная платформа заставляет немного нервничать, но как только я оттуда уйду, всё пройдёт. Высота никогда не становилась для меня инициирующим фактором, так что я в порядке.
С такой высоты всё кажется таким мирным. Даже толпы людей на улице выглядят спокойными. И только подойдя совсем близко, можно увидеть, каким
И я несу ответственность за большую часть этого уродства.
Чувствую, как чья-то рука скользит в мою, и Алина осторожно ступает на платформу.
– Чёрт, – бормочет она, – это просто безумие.
– Они ставили на эти платформы грузовики, – напоминаю я ей о видео, которое мы смотрели. – Всё хорошо.
Она сжимает мои пальцы и смотрит вниз.
– Как высоко…
Я фыркаю, подношу её руку к губам и целую костяшки пальцев. Мы возвращаемся к осмотру города, указывая на достопримечательности и места, где мы уже побывали. Мужчина и женщина рядом с нами ведут шутливый спор о том, нужно ли женщине ступать на стеклянную платформу с ребёнком на руках. В конце концов, она решается, но ребёнок, кажется, не впечатлён, и они быстро уходят. Я смотрю им вслед.
– Ты хотела бы иметь ребёнка?
– Что? – поворачивается ко мне Алина, широко раскрыв глаза. – Эван, ты серьёзно?
– Думаю, что да, – пожимаю я плечами. – То есть, если, конечно, ты хочешь. Но я ничего не знаю о детях.
– Я тоже ничего о них не знаю, – признаётся Алина. – У Лоретты есть сын, но он всегда с отцом и почти никогда не бывает у нас. У меня нет опыта общения с детьми.
– У меня тоже. У Бастиана есть ребёнок, и он, кажется, с этим справляется. Если он может, возможно, и я смогу.
– Я не уверена, что готова к чему-то подобному, – Алина снова устраивает голову на моей груди.
– Может быть, не сразу, – говорю я, – но когда-нибудь. Ну, может, через несколько лет. После того, как убедимся, что все мои медицинские показатели пришли в норму. Ну, почти в норму.
Алина протягивает руку и гладит длинный шрам от виска до челюсти.
– Когда-нибудь, – тихо повторяет она. – Мне кажется, ещё не время.
Я киваю, признавая импульсивность своего вопроса. Очевидно, сейчас я подвержен проявлениям эмоций. Алине приходится время от времени меня успокаивать.
– Может быть, мы могли бы разводить щенков от Мейси, – предлагаю я. – Щенки такие забавные.
– Возможно, – смеётся Алина.
Я притягиваю её к себе ближе и легко касаюсь её губ своими.
– Хотите, я вас сфотографирую? – женщина, стоящая за нами, восторженно улыбается и кивает головой.
Алина смотрит на меня и слегка пожимает плечами. Мы никогда не снимались вместе.
– Конечно, – говорю я, вручаю женщине свой телефон, и Алина придвигается ко мне ещё ближе. Приобняв её рукой, улыбаюсь в камеру.
Пару раз срабатывает вспышка, и женщина передаёт мне телефон обратно, чтобы мы могли посмотреть фотографии. Они получились довольно хорошими, и я её благодарю.
Разглядывая снимок, не могу не думать о том, как красиво смотрится Алина на фоне пейзажа за её спиной. Здорово, что у меня на телефоне будет улыбающееся лицо Алины, так я смогу смотреть на неё, когда она не дома.
Она не очень часто оставляет меня одного, что я ценю, но иногда это необходимо.
Интересно, может, стоит распечатать снимок и повесить где-нибудь в квартире. Я никогда раньше не делал ничего подобного, но, кажется, именно так поступают люди. У Ринальдо и Леле дома было много фотографий. А в гостиной висело огромное фото со свадьбы.