Окончательный диагноз
Шрифт:
– Что еще? – насторожилась я, заметив его заговорщицкое выражение лица.
– Он мне еще две картины заказал! – выпалил Дэн и подпрыгнул на пружинах кровати. – У него, оказывается, собственный рыбный ресторан, и он хотел что-то в морском стиле. Вешать копии известных художников – избито и неоригинально, вот он и решил меня взять в оборот. А я что, я не против, только страшновато немного: я ведь под заказ еще ничего не делал, вдруг не получится?
– Надеюсь, ты аванс не взял? – подозрительно спросила я.
– Он хотел дать, но я отказался, – ответил Дэн. – Сказал, что могу и подвести.
– Правильно сделал! – сказала я и, потянувшись к нему, крепко обняла. – Ты мой талантливый умница!
– Ну что, ты рада или нет? – спросил Дэн, освобождаясь из моих объятий. – Сын у тебя не уголовник. Сын у тебя – гений!
– Только не зазнавайся, Ван Гог! – рассмеялась я.
– Ну уж нет, только не Ван Гог! – замахал руками Дэн. – Я хочу сохранить уши в целости!
В этот момент, навалившись на дверь всем своим весом и тем самым заставив ее с шумом распахнуться, в комнату влетела Куся. Она не может вынести веселого шума, когда сама не является участницей веселья, а потому обязательно должна присутствовать.
Такого счастливого утра я припомнить не могла.
Перед работой предстояло еще заскочить к Галине Васильевне, чтобы сделать укол. Выходя из лифта, я столкнулась с невысоким полным мужчиной средних лет в дорогих очках, который, как мне показалось, вышел из дверей квартиры Голубевых. Возможно, я ошиблась, но, проходя мимо меня, этот человек как-то странно на меня посмотрел, словно оценивая. От его тяжелого, внимательного взгляда у меня мурашки пробежали по спине!
Если он выходил от Голубевых, то кто это может быть? Еще один претендент на квартиру? Интересные дела: сто лет мать и дочь были никому не нужны, а теперь вдруг целый легион родичей осаждает их в надежде заполучить жилплощадь!
Однако, возможно, мои тревоги напрасны и этот человек выходил вовсе не от них? Ну что из того, что мне не понравился его взгляд?
Роза Васильева оперировалась как раз в этот день. Когда я спустилась в операционную, Роберт, Гоша и Павел уже были там, как и Люда, которая часто работала с Робертом. Пациентка была под действием успокоительного. Я помнила о ее неуверенности в отношении операции и готовилась к тому, чтобы подбодрить ее, но этого даже не потребовалось: она сонно улыбнулась мне и сказала:
– Вот видите, я не боюсь, и все благодаря вам.
– И не надо бояться, – улыбнулась я. – Пара часов – и вы с новой ногой!
И я начала по каплям вводить наркоз.
Все прошло хорошо. Пациентка нормально перенесла операцию и уже к концу ее постепенно начала приходить в себя.
Роберт подловил меня в лифте. Я направлялась к себе в отделение, но, не успели двери закрыться, как чья-то ладонь просунулась между ними, и Роберт вошел внутрь.
– Ты с ума сошел! – пробормотала я, когда его рука скользнула мне под халат. – Сейчас мы приедем!
– В твоем «подземелье» темно, как в норе у крота, – тяжело дыша, сказал Роберт. – Никто ничего не заметит.
Это была чистая правда. Отделение анестезиологии и реанимации располагается в помещении как раз над операционными, которые, в свою очередь, находятся в подвале. И там действительно всегда темнее, чем в других отделениях. Рука Роберта нащупала мою грудь и принялась гладить и сжимать ее так, что я не могла оставаться равнодушной, как ни старалась. Я понимала, что происходит: раньше я всегда легко и охотно отзывалась на ласки Роберта, но вчера что-то случилось – что-то, чего он никак не мог взять в толк. И теперь он пытался самоутвердиться, заставить меня кусать губы и кричать от восторга, и ему это почти удалось. Только вот вопить я все же не собиралась, потому что, застукай нас кто-нибудь, это выглядело бы по меньшей мере не совсем эстетично. Странно, как порой тело подводит нас. Умом понимаешь, что не хочешь, чтобы оно реагировало на прикосновения, но никак не можешь контролировать спонтанные реакции. Я всегда испытывала к Роберту чисто физическое влечение, и поэтому сейчас, когда мое тело снова получало привычное стимулирование, не могла оставаться безучастной.
– Почему ты вчера убежала, а? – спросил Роберт, пытаясь засунуть палец мне в трусики. Это оказалось непросто из-за плотных колготок, сильно стягивающих меня в талии. Голос его звучал обиженно, словно у него в песочнице отобрали любимую игрушку.
– Я же тебе объяснила, – с трудом восстанавливая дыхание, ответила я. – Отпусти меня, пожалуйста, а то, не ровен час, кто-нибудь пройдет мимо…
– Давай найдем укромный уголок, – предложил Роберт, не обращая внимания на мою просьбу.
– В реанимации?! Ты спятил!
Но он уже тащил меня по коридору в сторону бесчисленных дверей.
– Агния Кирилловна! – услышала я знакомый голос и поняла, что никогда в жизни еще не была так рада видеть нашу заведующую отделением.
– Елена Георгиевна! – отозвалась я и двинулась к ней, на ходу одергивая халат и надеясь, что полутьма коридора скроет от Охлопковой истинное положение вещей. Роберт благоразумно вжался в стену, и заведующая никак не могла увидеть его с того места, где стояла.
– Что с вами? – спросила она, приподнимая очки и внимательно разглядывая меня. – Вы выглядите какой-то… взъерошенной! Кстати, вам ведь, если не ошибаюсь, в другую сторону?
– Да, мне просто показалось…
– Что показалось?
– Какой-то шум послышался в той части коридора, – выпалила я первое, что пришло мне в голову.
Елена Георгиевна снова водрузила очки на нос и взглянула в том направлении.
– Там никого нет, – покачала она головой. – Это все нервы, моя милая.
– Наверное, вы правы, – поспешила согласиться я, молясь о том, чтобы заведующей не взбрело в голову все же проверить.
– Поторопитесь, – предупредила она. – У вас ведь операция через десять минут, если не ошибаюсь?
И Роберт еще собирался заниматься любовью!
К концу дня голова и ноги у меня гудели. Оставалось только одно дело, которое я больше всего не люблю в своей работе, – заполнение документов. На столе их скопилось уже немалое количество, и нужно было покончить с этим сегодня или никогда. Когда я, наконец, подняла голову от бумажек, часы показывали половину девятого вечера.
Подхватив сумку, я погасила свет в ординаторской и поспешила в раздевалку. Там было безлюдно: часы посещения больных закончились, на вешалках остались только вещи дежурных или припозднившихся врачей и медсестер, возможно, еще студентов-медиков, которые оставались допоздна, чтобы закончить домашнее задание.