Оковы прошлого
Шрифт:
Думаю, около двух.
Валентина подошла к нему, надела пеньюар и тоже посмотрела в окно. Они поужинали поздно в компании Коля и Малори, которые предпочли выехать в одиннадцать вечера в надежде, что пробки уже рассосались. Затем Валентина и Альбан убрали со стола и поднялись к себе, где долго и страстно занимались любовью. Идея принять ванну пришла намного позже.
Мне это кажется странным, — пробормотал он.
Может, ей захотелось перекусить?
Озадаченный, Альбан не ответил. Жозефина неустанно повторяла, что в ее возрасте люди спят мало, но
Она бы не стала выключать свет в спальне, решив перехватить на кухне печеньице.
В кармане Альбан нащупал свои очки, достал их, надел и еще несколько секунд смотрел на квадратик света.
Послушай, лучше, если я схожу к ней, — решился он. — Мне так будет спокойнее.
Он торопливо натянул джинсы и свитер.
Быстрее прячься под одеяло, дорогая. Я скоро вернусь.
Смотри не напугай ее! — донеслось до Альбана, когда он уже бежал по коридору.
Спустившись на первый этаж, он зажег свет в коридоре и прихожей, открыл входную дверь. Скорее всего, он зря волнуется, но минуту назад, когда он глядел в окно, сердце его вдруг сжалось от страха. Жо восемьдесят четыре, она могла ощутить внезапную слабость, ей могло сделаться дурно... Да что угодно могло случиться! Альбан широкими шагами преодолел расстояние, разделявшее виллу и флигель, и, помня предостережение Валентины, заглянул в окно кухни.
Сперва он не заметил ничего странного: горела настольная лампа, на столе — корзинка с фруктами, телефон стоял на рабочем столике. Но вот его взгляд наткнулся на ножки перевернутого стула, и Альбан поспешил к двери. Она была заперта на ключ, и напрасно он колотил в нее кулаками.
—Жозефина! Жо, ты меня слышишь?
Как Альбан ни напрягал слух, ответом ему была тишина. В ночном мраке страшно закричала сова. Альбан замер, не зная, что делать.
Жозефина! — снова крикнул он. — Это я, Альбан!
Отступив на шаг, он изо всех сил ударил в дверь ногой, но поддалась она только с третьей попытки, скрипнув сломанным замком. С порога он увидел лежащую на полу бабушку, рядом — перевернутый стул.
Жо! Боже мой, Жо!
Упав перед ней на колени, Альбан пытался вспомнить, какую помощь следует оказывать в таких случаях. Жозефина дышала, но была без сознания, пульс едва прощупывался. Альбан оттолкнул стул, встал и набрал номер скорой медицинской помощи. Объяснив, как к ним проехать, он принес из спальни пуховое одеяло и накинул его на Жо. Он мог бы подложить ей под голову подушку, но знал, что человека нельзя трогать, если не знаешь причины и последствий его падения.
Что случилось? — глухим голосом спросила с порога Валентина. — Я видела, как ты выбил дверь...
Она не захотела ждать его дома.
Не знаю. «Скорая» уже выехала. Посиди немного с Жо, пока я открою ворота, хорошо?
Альбан включил прожектор, освещавший подъездной путь, и вышел. Жозефина из года в год включала его, когда кто-нибудь из братьев сообщал ей о своем намерении приехать после наступления темноты. Задыхаясь от волнения, Альбан вернулся на «Пароход» за ключом, потом распахнул ворота и побежал к флигелю. Валентина сидела на полу, сжимая руку Жо в своих ладонях.
Она плохо выглядит, — прошептала молодая женщина. — Думаешь, она...
Валентина не закончила фразу и не подняла глаз. В открытую дверь врывался холодный ветер. Альбан толкнул дверь и прижал ее табуретом. Вернувшись в комнату, он едва сдерживал слезы. Чтобы успокоиться, пришлось несколько раз сглотнуть.
Что с Жо? Она без сознания или впала в кому? Сколько времени она в таком состоянии? Выдержит ли сердце, проснется ли она? Он гнал прочь мысли о том, что она может уйти, оставить их, исчезнуть. Только не сейчас, не на Рождество, не перед его свадьбой!
Стараясь заглушить растущий в душе страх, Альбан сунул руки в карманы джинсов и стал мерить шагами кухню.
Поскорее бы они приехали! — наконец проговорил он.
А что, если он подошел посмотреть на флигель, когда они с Валентиной были в ванной, не случайно? Что, если нескольких часов, которые он выиграл у судьбы, хватит, чтобы спасти Жо? Звала ли она его, прежде чем впасть в забытье? Конечно, находясь в доме, он не смог бы ее услышать, но все-таки...
Она — единственное, что у меня осталось, — выдохнул он.
Встретившись взглядом с Валентиной, Альбан добавил:
Осталось из детства, из прошлого.
Потерять Жозефину будет намного больнее, чем родителей. И он никогда не узнает правду о них.
Свет оранжевой мигалки пробежал по облицованной плиткой стене. Альбан бросился к двери.
7
Давид с удовлетворением отметил, что принесенные им птифуры пришлись Жозефине по вкусу. Она с хрустом прикончила очередное печеньице и улыбнулась.
В этой больнице людей морят голодом, — сказала она.
Я принесу тебе еще.
Она помрачнела и вздохнула.
Думаешь, они собираются долго меня здесь держать?
Понятия не имею, Жо. Я не врач. Поговори с ними сама. Но ты должна их слушаться. Знала бы ты, как мы испугались...
Улыбка подчеркнула морщины на изможденном лице.
—До меня дошли слухи, что Альбан выбил мою дверь ногой.
Похоже, она находила этот факт забавным. Но веселья хватило ненадолго — Жо вздохнула и закрыла глаза. На лицо упала тень усталости. Ее руки и предплечья были покрыты гематомами — следами многочисленных перфузий.
Перескажи мне последние сплетни, — шепотом попросила она. — Что ты сейчас продаешь?
В делах затишье. Самые обычные дома и одну ферму. Вот ее-то мне никак не удается продать. Прекрасные участок и постройки — занимайся, чем твоей душе угодно. К несчастью, ее прежний владелец в прошлом году повесился. Все это знают, поэтому и не покупают.
Он думал, что это позабавит Жозефину, но пожилая дама приоткрыла веки и посмотрела на него с беспокойством.
Не стоит покупать дом повешенного, — прошелестела она.