Оковы прошлого
Шрифт:
В знак того, что разговор окончен, священник встал и махнул рукой в сторону ризницы.
Вынужден вас оставить.
Разочарованные, братья тоже встали.
Давид Леруа просил передать вам привет, — добавил Альбан. — Вы познакомились, когда он был скаутом.
Леруа? Знакомая фамилия, но вспомнить не могу. Чем он сейчас занимается?
Он унаследовал дело своего отца и теперь торгует недвижимостью в Трувиле.
Вспомнил! Он был славным мальчуганом. Передайте и ему от меня привет.
Приятные воспоминания немного разрядили обстановку. По-дружески положив ладонь на руку Альбана, отец Эрик сказал:
Хочу дать вам совет: перестаньте играть в детективов и копаться в этой старой истории. Идите своим путем, не надо оглядываться на прошлое, это не сулит ничего хорошего.
После этих загадочных слов он едва заметно перекрестился и пошел прочь. Альбан и Коля' обменялись недоуменными взглядами и вышли из церкви.
Вот вам и современный священник! — пробормотал Коля'. — Он уже не носит сутану, но строго блюдет тайну исповеди. Приехать в Гавр и ничего не узнать — есть из-за чего расстроиться!
Узнав, что Альбан при содействии сестры Давида выяснил, где обретается отец Эрик, Коля примчался из Парижа, чтобы вместе с братом посетить священника.
Мне казалось, что тебе нет дела до семейных секретов, — заметил Альбан.
Сначала так и было, — подтвердил Коля. — Бумаги, которые дети нашли в бумажнике отца, нагнали на меня тоску. И мне было неприятно видеть, как Жо расстраивается, когда ты пристаешь к ней с расспросами. Но потом я поймал себя на том, что все время думаю об этой истории. Теперь я тоже хочу знать правду.
Альбан посмотрел на часы.
Время обеда. Вернемся на «Пароход» или пообедаем здесь? Помнится мне, что на улице Сен-Адресс есть симпатичный ресторанчик.
Поедем лучше домой. Мне не терпится посмотреть, что уже сделано.
Дойдя до припаркованного неподалеку сиреневого «твинго», Коля' сказал уже намного веселее:
Ты до сих пор разъезжаешь на этой развалюшке? Вы — прекрасная пара, честное слово! Надо будет сфотографировать вас вместе на Нормандском мосту! Величие и упадок...
Коля начал извиняться за бестактность, но Альбан сделал ему знак замолчать.
Согласен с тобой, рядом с «Аэробусом» я выглядел куда презентабельней. И все-таки я рад, что у меня есть эта машина. С такими тратами на ремонт я не знаю, когда смогу позволить себе другую.
По пути домой они пытались отыскать тайный смысл в словах отца Эрика. Под «ложью во спасение» могла скрываться тысяча самых разных вещей. Что такого мог сделать Антуан, чтобы отправиться искать утешения у священника? Антуан, который очень редко бывал в церкви?
Простая житейская ложь не помешала бы ему уйти с миром, — заключил Коля. — Тем более если это была ложь во спасение.
Может, он сделал что-то, о чем не мог рассказать Жо? Но и молчать было для него невыносимо?
Или, наоборот, рассказал об этом Жо, и та предрекла ему адские муки! Ты ведь ее знаешь! Всеми этими предсказаниями и предрассудками она могла еще сильнее его напугать.
Это не объясняет, почему никто не хочет об этом говорить. Они ведь никого не убивали, в конце-то концов!
Будем надеяться, — вздохнул Коля. На этот раз он не шутил.
Альбан посмотрел на брата. Мрачный тон, которым это было сказано, его удивил.
Мы ведь говорим об Антуане. Об Антуане! Думаешь, он мог быть убийцей?
Коля выжал из себя улыбку.
* * *
Жозефина сидела в кухне «Парохода» в своем любимом ротанговом кресле. Валентина положила туда еще больше подушек.
Я пока еще не инвалид, — возмутилась пожилая дама, когда Валентина в третий раз попросила ее не вставать.
Нет, конечно, но сегодня все по хозяйству делаю я! Мне пора привыкать к плите и кастрюлям.
Твоя правда. Ты должна чувствовать, что это твой дом, иначе Софи так и будет обращаться с тобой, как с гостьей.
Валентина расхохоталась. Она была счастлива, что они с Жо так хорошо понимают друг друга. В бабушке Альбана она с самой первой встречи обрела надежного союзника.
Вы уже выбрали имя? — спросила пожилая дама.
Это одна из самых любимых тем. Девочку я хочу назвать Агатой или... Жозефиной.
Могла бы придумать что-нибудь посовременнее... Не забывай и об уменьшительном имени! Жозефину станут звать Жо, Жожо...
Зато имя Жо всегда будет ассоциироваться с вами! Из мальчишеских имен нам с Альбаном нравятся Шарль и Жюльен.
В общем, исконно французские имена.
Альбан тяготеет ко всему классическому.
А ты предпочла бы, чтобы он не был таким серьезным? — лукаво спросила Жо.
Я хочу, чтобы он никогда не менялся. Я люблю Альбана таким, каков он есть. Ну, разве что за исключением одной черты — он не умеет делиться своими переживаниями и проблемами. Если что-то его беспокоит, он держит это в себе.
Ты думаешь, у него много забот?
Сейчас? Конечно. Ремонт, задержка с выплатой страховки, необходимость пройти обучение, если он действительно хочет получить должность директора аэропорта... Об этом мы не раз говорили, но я же вижу, что есть еще что-то, о чем он умалчивает.
Невозможность летать — рана, которая нескоро зарубцуется. Этой печалью он ни с кем не может поделиться.
Валентина кивнула, но было видно, что Жо ее не убедила. Молодая женщина была уверена, что Альбан смирился с тем, что больше не будет летать, и все-таки он часто погружался в мрачные размышления, становился грустным и молчаливым. Был ли это страх перед свадьбой? Или рождением ребенка? Новая жизнь, обустройством которой он с таким энтузиазмом занимался, могла ли она пугать его или даже удручать? В такие минуты Валентина предпочитала ни о чем его не спрашивать. Единственный раз она рискнула задать Альбану излюбленный женский вопрос: «О чем ты думаешь?» Он, разумеется, ответил, что ни о чем конкретно. Еще она спрашивала себя, почему он не пригласил на свадьбу своих друзей. Куда вдруг подевались Нади, Марианны и все остальные? С того самого уик-энда, когда к ним в гости приехали его старые приятели-пилоты и приятельницы-стюардессы, Альбан не выражал желания увидеться с кем-то, кто не входил в круг его семьи. Он хочет отгородиться от прошлой жизни или просто хандрит?