Октановое число крови
Шрифт:
— В этот внутренний конфликт катарских элит вмешались и США?
— После сентябрьского путча все важнейшие объекты, включая правительственные здания, взяли под охрану американские военные. Вернее сказать, катарская гвардия и полиция несли службу по охране снаружи, а так называемый внутренний контур контролировали уже американцы. Этот режим не объявленного, но реально введенного чрезвычайного положения продолжался примерно три месяца. За это время были задержаны от двадцати до тридцати гвардейцев эмира, а также офицеры из других армейских подразделений.
— Что
— Не было никаких судебных заседаний, равно как и сообщений в СМИ Катара.
— Поскольку властями не подтверждался сам факт покушения и сорвавшегося путча, то и сообщений о судах над арестованными, понятное дело, не последовало.
— По некоторым данным, часть арестованных была изначально вывезена американцами на их военную базу «Эс-Сайлия».
— Как думаете, их казнили? Тех, людей, которых арестовали в связи с покушением?
— Я предпочитаю оперировать фактами, — сказал эксперт. — В данном случае мы не располагаем достоверной информацией. Но Павел Николаевич попросил меня быть с вами предельно откровенным. — Седовласый мужчина посмотрел на Антонова. — Мы с вами говорим о регионе и стране, где весьма специфические нравы.
— Я вас понимаю.
— Полагаю, военных, обвиненных в участии в заговоре, лишили жизни. Их казнили, скорее всего, на базе «Эс-Сайлия», где оборудована гарнизонная тюрьма, используемая катарскими властями и американскими военными. При этом допускаю, что тех людей, которые принадлежат к клану Аль Тани, то есть родственников самого эмира, не стали убивать, а заперли в тюрьму.
— Зачем?
Эксперт усмехнулся и пояснил:
— Родственники в аравийских монархиях — такой же предмет мены и торговли, как финики, верблюды и бочки с нефтью.
Антонов включил планшетник, захваченный им с собой. Он нашел нужную картинку, фото смуглого мужчины лет сорока пяти, разысканное в Интернете Зеленским, и показал его седовласому знатоку Ближнего Востока.
— А вот это интересная личность, — приглядевшись к изображению, сказал эксперт. — Его зовут Махмуд аль-Хамаз. Ярый поклонник Америки. Вернее сказать, союза аравийских стран, прежде всего Катара, с Соединенными Штатами. Являет собой одну из ключевых фигур в медиахолдинге «Аль-Джазира». Родственник двух богатых и влиятельных катарцев, но непосредственно к «царскому» дому, к монархической семье не принадлежит.
— Чем еще он интересен?
— Провокатор высшей пробы. Помните постановочные ролики про штурм Триполи? А еще раньше — Тунис и Египет?
— Его работа?
— Он лично курирует это направление.
— Такой исламский Геббельс?
— Хорошее сравнение. Но надо помнить и понимать, что за ним стоят американцы. Они продвигают именно этого человека, чтобы оттеснить своих заклятых британских друзей в сторонку и взять под свой полный контроль весь медиахолдинг «Аль-Джазира».
— «Аль-Джазира» — это мощнейший инструмент, — задумчиво сказал Антонов.
— Это информационное оружие времен Третьей мировой, не объявленной, но уже идущей, — уточнил эксперт. — По своей
Антонов еще примерно с четверть часа общался с этим знающим человеком. Вениамин Игоревич отказался от угощения. Вероятно, он понимал, что люди, пригласившие его для консультации, очень заняты.
Когда сотрудники ГРУ остались одни, старший по званию и возрасту сказал:
— Пока ты пытал эксперта, я переговорил по телефону с одним знакомым с Лубянки.
— Насчет нападения на катарского дипломата?
— Вскрылись интересные моменты, важные и для нас с тобой. Знаешь, почему за ним установили скрытое наблюдение?
Антонов устало улыбнулся и заявил:
— Полагаю, Павел Николаевич, ты мне сейчас об этом скажешь.
— Этот дипломат на протяжении последних полутора месяцев пытался вербануть одного человека, нашего соотечественника. Нет, не совсем так. Он вроде как хотел купить у него некую информацию.
— Офигеть можно! — удивленно произнес Антонов. — Эти пастухи и бывшие морские пираты, разжиревшие на нефти, еще пытаются разведывательную сеть у нас тут заиметь?
— Не совсем, потому что речь идет о разовой акции. Человек, на которого он вышел, служил в министерстве обороны. Полковник в отставке, на пенсии написал несколько книжек про ядерное противостояние СССР и США, Востока и Запада. Ничего особо сенсационного или секретного в этих книгах нет, их посмотрели где надо и одобрили к печати. Но вот этого катарца, вернее, его начальство кое-что заинтересовало в этих книгах. Они стали искать выходы, чтобы получить более подробную информацию.
— О чем речь, если не секрет?
— Катарец этот связался с военным историком по электронной почте. Он, кстати, довольно бегло говорит по-русски в отличие от своих коллег из дипмиссии. Сей фрукт написал автору этой серии книг, что прочел их все, очень интересуется военной историей новейшего времени, и попросил о встрече. Ни о чем не подозревающий, но бдительный военный пенсионер встретился с ним в кафе одного из городов ближнего Подмосковья. Там между ними состоялся любопытный разговор.
— Что, прямо так и сказал, дескать, я из Катара, дипломат, интересуюсь ядерными объектами и атомными секретами?
— Нет, конечно. Представился молодым ученым, аспирантом, сказал, что он родом из Иордании, палестинец, потом попытался расспросить нашего пенсионера о двух эпизодах.
— Каких именно?
— Сначала об одной авиакатастрофе, о которой почти ничего не писали в открытой прессе. А именно о крушении, как он сказал, советского бомбера в Афганистане. Это произошло в провинции Нангархар, в восемьдесят четвертом году.
— Кое-что слышал.
— Там была проведена настоящая войсковая операция! — заявил Митрохин. — Военный историк развел руками, мол, не знаю, не ведаю ничего об этом случае. Тогда палестинец стал выспрашивать его об испытаниях тактических специальных боеприпасов, проводившихся в Таджикистане и еще в одной среднеазиатской республике.