Октавиан Август. Крестный отец Европы.
Шрифт:
Так или иначе, консул держался за свои обвинения всего несколько дней. Значит, доказательства подкупа выглядели не слишком убедительно; серьезно наказали лишь нескольких людей из охраны. Главным результатом этих событий, к большой радости оптиматов, стало усиление вражды между соперниками. Обоим пришлось сильно увеличить ставки. 9 октября Антоний выехал в Брундизий — принять командование над четырьмя легионами, только что прибывшими из Македонии. Он уже объявил, что по пути в Галлию они пройдут через Рим, но вряд ли консул собирался отправлять их дальше Северной Италии. Не один Цицерон опасался, что консул намерен привести двадцать тысяч солдат-цезарианцев прямо в Рим и, как он выражался, расставить их за спинами сенаторов.
Однако
VII. Юный полководец
У Антония были серьезные причины для спешки. В сентябре и начале октября положение стало меняться не в его пользу, хотя он еще оставался самым сильным претендентом на власть. С востока в Рим вести добирались медленно, но когда кое-какие обрывки сведений все же дошли, стало ясно: Кассий готовится помешать мерам Антония, направленным на то, чтобы на командных должностях большинства, если не всех расположенных в тех областях легионов оказались верные цезарианцы. Наиболее уязвима для интриг Кассия была Сирия, где местами до сих пор отсиживались в осажденных городах приверженцы Помпея; именно там десять лет назад Кассий проявил свои доблести — после поражения и гибели Красса он спас провинцию от вторжения парфян.
14
Dignitas (лат.) — достоинство.
В провинции Азии Кассий тоже нашел бы крепкого союзника — в лице наместника Гая Требония, заговорщика, который задерживал Антония у дверей, пока внутри убивали Цезаря. В Египте, где уже ждали прибытия Кассия, по неясной причине произошел мятеж легионеров. Наряду с гонцами, везшими официальные доклады Антонию, в Рим спешили рабы и вольноотпущенники с тайными сообщениями агенту Брута Марку Скапцию, для дальнейшей передачи этих сведений предводителям оптиматов. Среди последних была и Сервилия, которая кое-что из полученной информации сообщала Цицерону.
Сам Брут был в Афинах; на первый взгляд он бездействовал, но на самом деле просто ждал возвращения в Италию легионов Цезаря — чтобы начать захват Македонии и Иллирика и притом не рисковать столь сильно, как рисковал в то время Кассий.
Несколько недель Брут постоянно появлялся на людях, посещал театральные представления, давал обеды и вел долгие беседы с греческими философами. А наедине с собой он был занят обширной перепиской со своими сторонниками в сенате, включая и Цицерона; Брут все больше критиковал сенатора за соглашение с Октавианом — опасным, по его мнению, молодым человеком, которому нельзя доверять действовать в рамках закона.
Последствия возросшего влияния оптиматов на востоке, могущие привести к возобновлению их господства в самой Италии и на западе, для Антония были бы угрожающими и не сулили ничего хорошего Октавиану. В лучшем случае наследнику Цезаря придется продолжать политическую карьеру на уровне, соответствующем его возрасту, то есть идти несколько лет по следам отчима и занимать невысокие должности в окружении какого-нибудь наместника или полководца. Он сможет выдвинуть свою кандидатуру на пост квестора, дававший право стать впоследствии сенатором, только разменяв четвертый десяток, а на должность консула — после сорока двух лет. В худшем же случае его убьют или он предстанет перед сенаторским судом по обвинению в преступлениях против государства, имущество у него отберут, равно как и право именоваться Цезарем, а самого вышлют из Италии — проживать под постоянным наблюдением в какой-нибудь глуши.
На изменение ситуации Антоний отреагировал попыткой укрепить
Антоний уже знал, что Децим Брут, еще один заговорщик, вряд ли уступит ему Северную Италию (так называемую Цизальпинскую Галлию) в качестве одной из проконсульских провинций, даже если он, Антоний дождется официальной даты передачи — 1 января. Децим командовал двумя легионами, которые в апреле, когда он прибыл, уже находились на месте; за прошедшее время Децим набрал еще войска, уже за свой счет. Новичков он обучал, посылая в небольшие карательные экспедиции против соседних альпийских племен — чтобы попрактиковались убивать в боевых условиях.
Антоний не сразу понял, какую это представляет опасность. Ему потребуется поддержка Лепида и его легионов (расположенных в Испании и южной Галлии). Однако Лепид, как родственник Марка Брута, имел связи в лагере оптиматов. Другие полководцы на западе — Планк (в Косматой Галлии) и Поллион (в южной Испании) — представляли собой еще менее надежных союзников, разве что Антонию удалось бы убедить их в своем полном превосходстве. Для этого консулу пришлось бы вытеснить Децима с ключевой позиции, позволяющей контролировать северо-западные пути в Галлию, чтобы Децим не смог предотвратить или задержать объединение цезарианских сил.
Вскоре Цицерон станет вещать Дециму о новой юридической доктрине, которую он, к собственному удовольствию, недавно изобрел. Согласно ей, наместнику провинции позволительно игнорировать официальный эдикт о передаче должности законному преемнику, если это, по мнению наместника, противоречит истинной воле сената, но сенат боится ее выразить.
Децим был только рад поймать его на слове. Что касается Гирция и Пансы, умеренных цезарианцев, которым с 1 января предстояло стать консулами, то Антоний уже достаточно надоел им своими махинациями с законом, и они были готовы в будущем предложить Цицерону поддержку, если он согласится жить недалеко от Рима, пока они не вступят в должность. Они не собирались в самый пик своей карьеры подчиняться Антонию, если ему удастся стать новым диктатором — пусть и не называясь этим запрещенным титулом.
Секст — оставшийся в живых сын Помпея — уже не считался официально врагом государства, поскольку предпочел принять выдвинутые Лепидом условия, позволявшие ему командовать разношерстной армией солдат и моряков.
Отныне они не мятежники — но и не твердые республиканцы, и уж конечно, не цезарианцы. Любить Антония Сексту было не за что, да и чувство сыновней привязанности предполагало сочувствие заговорщикам, однако Секст не собирался примкнуть к какой-либо стороне, пока с помощью судов не выяснит, возможно ли вернуть что-то из имущества отца, которое при Цезаре конфисковали и распродали.
Таким образом, в середине октября против Антония ополчились самые важные в стране социальные группы, включая большинство сенаторов, всех оптиматов и осмелевших убийц, а также тысячи солдат и ветеранов, в том числе и полководцев одного с ним ранга, которые поддерживали намерение Октавиана отомстить заговорщикам. Кроме того — и это тоже немаловажно, — против Антония были и многие простые граждане. Раньше они обвиняли заговорщиков в том, что, убив Цезаря, те пошатнули мир в стране, а теперь — Антония в том, что из-за собственных амбиций он рискует развязать новую гражданскую войну. Ведь если он возьмет столицу с четырьмя или пятью легионами, то пройдет совсем немного времени, и его враги превосходящими объединенными силами вторгнутся в страну, чтобы его выставить.