Октавия
Шрифт:
– На твоем месте я бы перетянул его на свою сторону, - заметил Ксандр.
– Как противник он довольно грозен.
Мы приступили ко второму. Официанты продолжали перебивать нас, выясняя, хочу ли я, чтобы камбалу подали без костей, предлагая овощи и салаты, еще вина, еще пряностей и соуса “Тартар”.
– Все в порядке, сэр?
– спросил, крутившийся возле нас старший официант.
– Будет в порядке, если вы оставите нас в покое, - взорвался Ксандр.
– Есть одна проблема, - проговорила я, защипывая складочки на скатерти.
– Ты не мог бы одолжить мне двести
– Для чего?
– спросил Ксандр.
– Мне нужно купить кое-что из одежды в поездку.
– У тебя и так больше, чем достаточно. Ты могла бы одеть всю труппу Ковент Гардена.
– Всего-то двести фунтов. Обещаю тебе, как только завоюю Джереми, не попрошу больше ни пенса.
– Дорогая, кажется ты не понимаешь, что в данный момент дела идут из рук вон плохо. Существует одно маленькое обстоятельство, называемое инфляцией, о котором, кажется, ни ты, ни Памела не имеете никакого понятия. Мы все должны сейчас трубить во все трубы. Мой дражайший тесть вступил сегодня на тропу войны. Брюзжит по поводу моих расходов. В этом году положение со счетами просто катастрофическое.
– У всей компании или только у “Сифорд-Бреннан”?
– У “Сифорд-Бреннан” в частности. Совершенно очевидно, что-то происходит. Директора рыщут по ночам в поисках разорванных записей, пытаясь их восстановить. Идя по коридору, подвергаешься воздействию партийно-политического обращения по радио от имени главной бухгалтерии. Судя по жизнерадостным недавним выступлениям по телевизору профсоюзных деятелей, и Глазго, и Ковентри на грани забастовки.
– Все наладится, - успокаивающе сказала я.
– Чертовски хочется верить, - ответил Ксандр.
– Я так задолжал компании, что лучше бы им повысить мне зарплату, чтобы я смог расплатиться. Слава Богу, что хоть Массингэм на моей стороне.
Хью Массингэм - директор-распорядитель “Сифорд-Бреннана”. Красивый северянин лет около пятидесяти, большой любитель спиртного и ценитель юмора, которого Ксандру не занимать. Они часто кутили вместе и злословили по адресу Рики Сифорда. Хью Массингэм с большой симпатией относился и ко мне. Когда шесть лет назад умер мой отец, он окружил меня заботой, которая в конечном счете кончилась постелью. Роман заглох, но мы остались друзьями, периодически проводя вместе ночи.
– Он передавал тебе привет, - сказал Ксандр, - и просил сказать, что зайдет на следующей неделе.
Сомнительно, чтобы влюбившись в Джереми, я все еще могла предложить что-нибудь Массингэму.
Ладно, не буду делать из этого проблему раньше времени.
Над столом сгущались тучи. Я чувствована, что на Ксандра надвигается одно из его мрачных настроений, причиной которого, наверное, послужила моя глупая болтовня о Джереми, что не могло не напомнить Ксандру о всей нелепости его женитьбы.
Я взяла его за руку.
– Как Памела?
– спросила я.
– Не слишком весело в данный момент. Она проводит уик-энд с Джоан и Рики у Грейстонов, а я отказался. Достаточно того, что я провожу со своим любимым тестем пять дней в неделе. Должен я отдохнуть хоть в выходные? А Джоан я еще больше не выношу. Здоровая визгливая корова! Вот уж в чем меня невозможно
Я засмеялась.
– Чем она провинилась на сей раз?
– Алиса беременна.
– О, Господи, сочувствую!
Алиса была младшей сестрой Памелы, только недавно вышедшей замуж.
– И теперь дорогая Джоан все время тычет Памелу носом, напоминая ей о том, что та запаздывает, - продолжал Ксандр.
– А что по этому поводу думает ее гинеколог?
– Он не находит у нее никаких отклонений. Джоан хочет, чтобы она показалась другому специалисту. В общем, вина целиком ложится на меня. Памела каждое утро измеряет температуру. Предполагается, что в случае ее повышения я должен немедленно приступать к исполнению своих супружеских обязанностей. Но я вечно то просплю, то сил нет с похмелья, то вообще дома не ночую, как в прошлую ночь. Вряд ли что-то произойдет, пока я лежу на своей половине кровати, читая Дика Фрэнсиса, а она на своей, просматривая книги по садоводству.
Он говорил сейчас возбужденно. Я понимала, что он абсолютно не создан для семейной жизни.
– Совершенный ад?
– спросила я.
Он пожал плечами.
– В подготовительной школе было еще хуже, но там хоть каникулы были подлиннее.
– Не волнуйся, она скоро забеременеет.
Ксандр был занят тем, что заказывал кофе с коньяком, а я - тем, что извлекала застрявший в зубах кусочек бекона, когда, подняв голову, я увидела появившегося в дверях юношу лет двадцати трех: темные волосы, длинные как у Шелли, огромные томные черные глаза и средиземноморский загар. На нем были синие брюки в тонкую полоску. На плечи небрежно наброшен пиджак. Распахнутая на груди светло-голубая рубашка позволяла видеть в зарослях черных волос множество золотых медальонов. Короче - вид кинозвезды. На секунду верность моя Джереми была поколеблена.
– Ты только посмотри, - выдохнула я, обращаясь к Ксандру.
– Уже смотрю, - сказал Ксандр.
Легкий румянец неожиданно проступил на бледных щеках Ксандра, когда смуглый юноша, оглядевшись вокруг и заметив Ксандра, помахал ему рукой и ленивой походкой направился к нашему столу.
– “Костюм в полоску ты надень и будешь счастлив целый день”, - пробормотал Ксандр.
– Привет!
– сказал смуглый парень.
– Я боялся, что не застану тебя. Жуткие пробки!
Он говорил с сильным иностранным акцентом. Парень бросил на меня откровенно неприязненный взгляд, который несколько смягчился, когда Ксандр представил нас друг другу.
– Это моя сестра, Октавия. Дорогая, а это - Гвидо. Он из Флоренции. Должен признаться, что всего за одну поездку во Флоренцию я узнал больше, чем за все время, проведенное в Редли.
Подсев к нам, Гвидо заметил, что ему следовало предположить, что у Ксандра такая красивая сестра. Мрачное настроение Ксандра улетучилось. Он заметно повеселел.
– Гвидо работает в галерее “Веллингтон”, - сказал он.
– В данный момент он, правда, впал в немилость, так как, спасаясь от назойливого внимания владельца галереи, попятился и наступил на одно из творений Сислея.