Октавия
Шрифт:
Будь я проклята, если сознаюсь, что купила его только сегодня утром.
Он протянул руку мне за спину и что-то оторвал от воротника.
– Не прикасайся ко мне, - зашипела я.
Он протянул мне ценник с обозначенной на нем суммой в сто фунтов.
– Если это квитанция химчистки, дорогая, боюсь, что тебя ограбили.
Я разозлилась на себя, почувствовав, что краснею.
На улице нас ждала самая пошлая машина, которую только можно было вообразить: огромный открытый “кадиллак” переливчато-синего
Должна признать, что водителем он был классным. Он виртуозно провел такую огромную махину по забитым улицам в считанные минуты. Вскоре мы уже выехали из города и катили по шоссе в сторону Оксфорда.
Солнце село, окрасив клочья облаков на западе в розовый цвет. Широкие лучи света угасали. Все это напоминало какую-то библейскую картину. Если сегодня Бог вершит там, наверху, правосудие, надеюсь, он воздаст Гарэту по заслугам. Ну а мне, в то же самое время, он мог бы и даровать Джереми.
Стрелка спидометра приблизилась к ста милям.
– Когда тебе станет страшно, скажи, - проговорил Гарэт, - я поеду еще быстрее.
Я с каменным лицом смотрела вперед.
– Хватит тебе, прелесть. Кончай дуться! Поскольку нам предстоит провести вместе уик-энд, мы могли бы заключить перемирие.
– Почему ты помешал мне уехать раньше?
– Потому, что не мог устоять перед соблазном позлить тебя. Ладно. Я угощу тебя сейчас отличным ужином.
– Не хочу никакого ужина.
– Как хочешь. Тогда можешь посмотреть, как ем я.
Он свернул к отелю в сторону от дороги на Хенли.
Совершенно очевидно, это был очень дорогой отель. Повсюду сновали угодливые официанты, в меню не были проставлены цены. Я вдруг осознала, что целый день ничего не ела, и почувствована, как у меня потекли слюнки.
Глядя на меня, Гарэт усмехнулся.
– Давай, присоединяйся.
– Пожалуй!
– ответила я.
Вынуждена признать, что кухня была отличной.
– Люблю вкусно поесть, - сказал он.
– Заметно, - ответила я, взглянув на его живот.
Он захохотал.
– Подозреваю, что тебе нравятся субтильные узкобедрые юнцы. Но, как однажды сказал Фредди Труман: “Чтобы вбить большой гвоздь, требуется и большой молоток”.
– Не будь таким противным, - остановила я его.
Он совершенно не умел вести себя за столом. Ел он очень быстро, умудряясь при этом не переставая говорить. Сейчас он втягивал соус, поглощая устрицы и производя такой шум, который может сравниться разве что с шумом воды, вытекающей из ванны. Боже, как же жарко было в ресторане, я совершенно взмокла. Но не могла же я снять блейзер!
– Вчера я обедал с Джереми, - сказал Гарэт, вытирая жирный подбородок.
– Как это ты нашел для этого время?
– Я всегда нахожу время для важных дел. Кажется, я нашел для них квартиру.
– Очень мило с твоей стороны. И где?
– На Кенсингтон, прямо за углом от меня.
– Разве они могут себе это позволить? У Джереми нет таких денег.
– У Гасси есть. Она собирается купить этот дом.
– Джереми не согласится на это.
– Согласится. Я убедил его в том, что это очень разумно. Они могут сдать нижний этаж, что позволит им выплатить ссуду, а это значит, что они смогут пожениться в следующем месяце, вместо того, чтобы ждать до ноября.
Его лицо приняло отстраненное выражение. Так затихает вулкан после того, как стер с лица земли целые поселки. Я готова была убить его, но мне приходилось сдерживаться, чтобы не выдать себя.
– Они, наверное, вне себя от радости, - сказала я.
– Конечно. Думаю, что Гасси попросит тебя быть подружкой невесты.
От злости я не могла произнести ни слова. К счастью, тут к нам подошла хорошенькая официантка.
– Все в порядке, сэр?
– улыбнулась она, глядя на него с обожанием.
– Просто чудесно.
Он окинул ее таким взглядом, что я разозлилась еще больше.
– Сколько нам еще осталось ехать?
– спросила я, когда мы сели в машину.
– Миль двадцать-тридцать. Не больше.
Звезды теперь сияли со средиземноморским великолепием. Сладко пахло свежескошенным сеном. Легкокрылые мотыльки крутились в ярком свете фар, не в силах вырваться из плена. Воздух, казавшийся прохладным, когда мы неслись на большой скорости, снова становился горячим, как только Гарэт придерживал машину на поворотах. Мы въехали на эстакаду Ридминстера.
– Посмотри, - сказал Гарэт, показывая вверх.
На огромном ярко освещенном плакате было выведено слово “Ллевелинс”.
– Ты?
– удивленно спросила я.
– Я. В один прекрасный день я стану более знаменитым, чем Тейлор Вудроу.
– Ты меня удивляешь. Зачем же тебе работать? У тебя уже и так куча денег. Неужели тебе этого недостаточно?
– Прелесть моя, у тебя, наверное, что-то не в порядке с головой. Разве ты не стремишься выиграть в любой игре?
– Для тебя так важен выигрыш?
– Безусловно. Почему бы не иметь Роллс-Ройс и приличный дом в Лондоне, и виллу во Франции? А если добавить к этому еще и парочку хороших картин, скаковых лошадей да яхту в Средиземном море - вы просто молодец!
– Значит, для тебя так важны все эти атрибуты шикарной жизни?
– И для тебя тоже, - сказал Гарэт.
– Тебе больше, чем кому бы то ни было, важно чувствовать себя сибариткой, иметь воздыхателей, которые бы водили тебя по роскошным ресторанам, дарили меха и отправляли самолетом на модные курорты. Ты никогда не решишься связать свою жизнь с человеком несостоятельным.