Октавия
Шрифт:
– Он занимается семейным бизнесом, что ему совершенно ненавистно. Поскольку он руководит экспортными операциями, то вынужден проводить все свое время в постоянном общении с торговыми представителями фирм.
– А кто его жена?
– спросила Гасси.
– Дочь Рики Сифорда, Памела.
– Это была удачная партия, - вмешался Гарэт.
– Правда, что “Сифорд-Бреннан” переживает какие-то затруднения в настоящее время?
– Конечно, нет, - твердо ответила я.
– У них был великолепный год.
Я всегда так говорю.
– Ты-то должна знать, -
– До меня просто дошли слухи о возможности забастовки.
– Всем компаниям приходится сталкиваться время от времени с забастовками.
– Только не моей, - сказал Гарэт, усмехнувшись.
– Мои рабочие знают, что у них лучший в мире хозяин. Зачем же им бастовать?
– Кажется, от скромности ты не умрешь, - резко сказала я.
– Конечно, меня украшает нескромность.
Господи, как он меня раздражал! Мне хотелось выплеснуть содержимое моего стакана ему в лицо. Гасси вышла и вернулась, неся клубнику со сливками. Прижав свою ногу к ноге Джереми, я немедленно ощутила ответное давление. Отвечая Гарэту на расспросы о его публикациях, Джереми явно с трудом мог сосредоточиться.
– Первая клубника в этом году. Каждый должен задумать какое-нибудь желание, - возвестила Гасси, накладывая полные тарелки. Слегка соскользнув под стол, я водила своей ногой вверх и вниз по ноге Джереми. Вдруг я почувствовала, как его рука нежно гладит мою ступню. Это было фантастически приятно. Я зашевелила пальцами.
– Вы знаете, что гомосексуализм не является уголовно-наказуемым после девяноста дней плавания?
– спросил Гарэт.
– Так что нам осталось только восемьдесят девять дней, ребята.
– Дорогой, - со вздохом произнес Джереми, - никогда не думал, что тебя это волнует.
Теплая рука теперь поглаживала мою коленку. Тут я, случайно бросив взгляд через стол, замерла от ужаса: обе руки Джереми были заняты клубникой. Я не успела отдернуть ногу, потому что пальцы обхватили мою коленку и сжали ее.
– Бабушка, какие у тебя большие ножки!
– проговорил Гарэт. Его глаза искрились от смеха. Несколько секунд я отчаянно дергалась, пока он меня не отпустил.
После ужина Гарэт включил телевизор. Показывали старый фильм “Кармен” с Дороти Дендридж. Качая бедрами, она пела:
Меня не любишь ты, ну что ж, зато тебя люблю, Тебя люблю я и заставлю себя любить.
– Выключи, я уже видела это два раза, - попросила Гасси.
Мы взяли свои стаканы и вышли на палубу. На берегу чернели деревья, шумно ухала сова. Легкий ветерок доносил до нас приторный запах таволги. Вдали слышались ритмические звуки поп-музыки. Багровеющее темное небо напоминало теперь здоровый синяк.
– Это же луна-парк!
– возбужденно воскликнула Гасси.
– О, пожалуйста, пошли туда!
***
Гарэт вытряс из меня всю душу, когда мы носились кругами по автотреку, как заправские гонщики. Единственным утешением было то, что за нами наблюдали Джереми и Гасси, нагруженные покупками: фарфор, огромный сиреневый медведь и плакат с Гарри Глиттером. Рядом с ними расположилась группа молодых людей, которые восторженно приветствовали нас всякий раз, как мы проносились мимо, и восхищенно свистели. Мои волосы развевались, а юбка взмывала кверху, открывая загорелые ноги. Однако такое проявление коллективного восхищения не беспокоило Джереми. После этого Гарэт решил попытать счастья на стрельбище, а мы с Джереми, стоя рядышком, наблюдали за Гасси, которая каталась на карусели, оседлав коня с красными ноздрями. Уцепившись обеими руками за металлическую стойку, с болтающейся на руке сумочкой, она всякий раз, поравнявшись с нами, посылала нам сияющую улыбку. Мы покорно улыбались и ответ.
Музыка бередила мне душу. Сейчас или никогда. Краем глаза я увидела, что колесо обозрения остановилось, чтобы подобрать желающих покататься. Через минуту остановится и карусель с Гасси.
– Пойдем на колесо обозрения, - позвала я Джереми.
– А ты не будешь бояться?
– Только не с тобой.
– Нам надо быть поосторожней: Гасси начала что-то подозревать.
– А я этого и добиваюсь, - сказала я.
С почти неприличной поспешностью мы уселись в кабину. В этот момент Гасси сползла со своей лошади и стала озираться вокруг.
– Мы здесь!
– крикнул Джереми.
Она взглянула вверх и усмехнулась.
– Осторожно!
– закричала она.
Колесо поднимало нас все выше. Сверху открывался прекрасный обзор. В небе, освободившись от оков, всплывала луна. Внизу лежали освещенные городки, темнели леса, вдали справа блестела река.
– Красиво, правда?
– произнесла я, подвигая свою ногу к его ноге.
– Красиво, - ответил он, даже не посмотрев вниз. Колесо начато опускать нас вниз. Это было жуткое ощущение, когда выворачивает желудок и замирает сердце. Я вцепилась в руку Джереми.
– Как ты?
– спросил он, когда мы снова взлетели кверху.
И тут к нам на помощь пришла сама судьба. Колесо остановилось, чтобы высадить тех, кто хотел сойти, оставив нас наверху, вдали от всех.
Секунду мы пристально смотрели друг на друга.
– Чего ты больше боишься, - мягко спросила я, - неодобрения Гарэта или обиды Гасси.
– Того и другого. Гас не заслуживает того, чтобы ей причинили боль. А перед Гарэтом я чувствую себя виноватым за то, что уговорил его, нашел для него девушку, а теперь сам на нее покушаюсь.
– Ты бы сошел с ума от злости, если бы я уступила Гарэту.
– Да, знаю.
– И ты считаешь честным жениться на Гасси, испытывая подобные чувства ко мне?
Джереми посмотрел на свои руки.
– Мне кажется, больше всего я боюсь тебя, - пробормотал он.
– Как в этом фильме, который шел сегодня по телевизору. Меня ждет участь бедного Хосе. Как только ты оторвешь меня от Гасси, я тебе наскучу. Потом я попаду в полную зависимость от тебя, а удержать тебя не смогу.
– О, дорогой, - произнесла я со слезой в голосе, - неужели ты не понимаешь, что я мечусь только потому, что несчастна. Когда я встречу того, кто мне нужен, он станет единственным в моей жизни. Я ведь ни разу не изменила Тоду.