Октавия

Купер Джилли

Помимо того, что ему принадлежат стриптизные заведения и половина журналов сомнительного свойства в Лондоне, он также издает престижный полупорнографический журнал “Гедонист”, в котором наряду с интеллектуальными статьями публикует фотографии обнаженных красавиц с индейским загаром, распростертых на меховых покрывалах. Английская версия американского “Плейбоя”. Уже много лет он терпеливо преследовал меня, предлагая все большие и большие суммы за разрешение меня сфотографировать. Я всегда ему отказывала. Совершенно не терплю, когда па меня давят. Я относилась к нему так же пренебрежительно, как обычно относятся к

поручням в ванных комнатах отелей те, кто убежден, что никогда не будет старым и немощным до такой степени, чтобы ими воспользоваться.

Я остановилась полюбоваться пурпурной розой. Андреас любовался моей фигурой. Мокрый купальник не оставлял пищи для воображения.

Он легонько ткнул меня кулаком в солнечное сплетение.

– Ну, и когда же ты согласишься позировать для меня?
– спросил он.

– Никогда. Мне не нужно зарабатывать себе на хлеб.

– Никогда не зарекайся, - сказал он.
– Тебе всегда нужны деньги. Даже на твои красивые волосы. Чтобы их подкрашивать.

– Это естественный цвет, - возмутилась я.

– Я слышал, что в настоящий момент “Сифорд-Бреннан” испытывает какие-то затруднения, - продолжал он.

Я чувствовала его горячее дыхание на своем плече.

– О, ради Бога! Ну, почему мне все об этом говорят? Да все у них в порядке. У них все в порядке вот уже более пятидесяти лет.

Андреас погладил мой бок. Он был единственным мужчиной, вызывавшим во мне полное отвращение. Я представляла себе сотни девушек и миллионы грязных снимков обнаженных женщин, которых касались эти пальцы. Я вырвалась и наклонилась над темно-красной розой. Своей ухоженной наманикюренной рукой он зажег сигару, держа ее, как простолюдин, между большим и указательным пальцами. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Почему ты не перестанешь меня разглядывать?

– Катцу не возбраняется смотреть на королев.

Эту шутку я слышала уже сотни раз.

– Ты очень красивая девушка, Октавия, но не очень мудрая. Я буду платить тебе по пятнадцать сотен за каждый сеанс. Почему бы нам не обсудить это на будущей неделе за ужином? И это еще не предел. Я смогу дать тебе все, что захочешь.

– Ну уж, что я могу сказать определенно, так это то, что я никогда не захочу тебя, - отрезала я и отвернулась.

Андреас улыбнулся хитрой проницательной улыбкой.

– В конце концов, ты уступишь, детка, но это будет уже на моих условиях. Посмотришь! Да, между прочим, что там Гарэт Ллевелин делает наедине с Рики?

– Он проводит с нами уик-энд на яхте.

Андреас засмеялся.

– Так он твое последнее приобретение! Теперь я не удивляюсь, что тебе сейчас не надо зарабатывать на хлеб.

Я посмотрела в сторону дома. Глициния, увивавшая библиотеку, почти отцвела, устлав лужайку ковром из аметистовых лепестков. В окне библиотеки я заметила Джереми, наблюдающего за нами. Повернувшись, я тепло улыбнулась Андреасу.

– Возле бассейна одна красивая девушка болтает с Джоан. Почему бы тебе не уговорить ее вместо меня?
– сказала я, и, погладив его по щеке, смеясь побежала в дом.

Спальня Джоан Сифорд вряд ли могла возбудить хоть какие-то желания: голые стены, ковер цвета морской волны и стеганое покрывало в цветочках, аккуратно, без единой морщины подоткнутое под подушки, словно поперек кровати лежала огромная колбаса.

На комоде стояла большая фотография в рамке, на которой Памела и Алисон выглядели весьма романтично в своих жемчугах. Здесь же стоял большой портрет Питера, мужа Алисон, и еще одно фото, запечатлевшее Алисон и Питера в день их свадьбы в окружении маленьких подружек невесты в платьях от Лауры Эшли. И ни одной фотографии Ксандра, даже такой маленькой, как на паспорт, хотя он в сто раз красивей, чем все они вместе взятые. Я чуть не поддалась искушению достать его фото из своего портмоне и налепить его на самодовольную улыбающуюся морду Питера с квадратным подбородком, но из этого бы не вышло ничего хорошего для Ксандра.

Я почувствовала себя гораздо лучше, приняв ванну, вымыв голову и щедро намазавшись кремом Джоан. Я надеялась, что она не узнает запаха своего крема под названием “Радость”. А вообще-то она заслуживала того, чтобы остаться “без радости”, старая ведьма.

Расчесывая мокрые волосы, а выглянула в окно. Две девицы, из тех. которые готовы на все при первом приближении любого мужчины, в белых бикини, на шпильках и со стокилограммовым слоем грима на каждой, пошатываясь шли по лужайке. Наверное, их притащил Андреас. У него всегда такие в запасе. Вдруг из двери, ведущей к бассейну, вышел Джереми. Он прошел мимо девиц, даже не заметив их. Они же, напротив, повернувшись, словно на шарнирах, уставились на него с изумлением, алчно разглядывая, пока он с ленивой грацией животного брел к дому. Их можно было понять.

“Войди сюда, мой идеал!” - прошептала я, свернувшись на ковре в одном большом голубом пушистом полотенце и суша волосы. Ждать пришлось недолго. Послышались торопливые шаги, и в дверь постучали.

– Войдите, - сказала я севшим голосом.

Войдя, он прикрыл за собой дверь. Я позволила полотенцу слегка соскользнуть.

– Почему ты пришел сюда?
– спросила я.
– Как это ты оторвался от этих первых изданий?

– Я пришел из-за тебя, - ответил он.
– Кто этот отвратительный тип, с которым ты разговаривала?

Мое сердце запело. Сработало!

– Андреас Катц. Я его знаю тысячу лет.

– Насколько близко?

Я продолжала сушить волосы.

– Насколько близко?
– настойчиво повторил Джереми.
– О, ради Бога, выключи ты эту проклятую штуку!

– Не настолько, насколько бы ему хотелось, - ответила я, выключив фен.

Он протянул ко мне руки, поднял меня на ноги и страстно поцелован. Его руки скользнули вниз по моему телу.

“Хоть раз, - подумала я, - безупречность покрывала в цветочек будет нарушена”.

Неожиданно Джереми, отстранив меня, подошел к окну. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой. Я снова взяла фен.

– Нет, - проговорил он.
– Ради всего святого, не включай его. Послушай, ты должна понимать, как я в тебя влюблен.

– Это проявляется весьма странным образом.

Опустившись на колени рядом со мной, он взял мое лицо в свои ладони и начал гладить его так нежно, будто пытался запечатлеть черты в своей памяти.

– Гас не заслуживает того, чтобы причинить ей боль, и ты это знаешь не хуже меня. Во всяком случае, не время сейчас, когда Гарэт готов разнести все к чертям. Если у нас с тобой и есть будущее, а я в этом уверен, давай подождем до возвращения в Лондон.