Октоберленд
Шрифт:
Поч схватил пульт и выключил телевизор.
— Шаи! Овери Скарн поймала меня возле туалета. Она знает, что мы прячем Милых.
Шаи сняла ноги с оттоманки и села ровно, окаменев от возмущения.
— А что Скарн вообще делает на этом этаже? Я ей сказала, чтобы сидела у себя!
— Она ясно дала понять, что не собирается получать от нас приказы. — Поч поставил ногу в кроссовке на диван и налег животом на колено, глядя на жену расширенными в тревоге глазами. — Она говорит, что владеет Новым Арваром — и я не спорю с этим. Деньги «Шахт Бульдога» купили для нас все. Но она знает о Милых!
— Ты думаешь, они ее призвали?
— Нет, нет, совсем
— Пока она видит в них гоблинов, они действительно в опасности, — согласилась Шаи Малиа, крепко беря супруга за руку. — Но у наших Милых едва хватает сил сражаться за место в этом мире. Осмелимся ли мы их просить воспользоваться волшебством, чтобы Скарн увидела в них изгнанных крошек-эльфов, как это на самом деле и есть? Иллюзии этого мира трудно разрушить. Сейчас они бросили все силы на создание волшебных яиц, чтобы снять с твоей сестры заклятие отвращения. Это может их полностью истощить!
— Если Овери откроет их присутствие другим пэрам, все погибнет! — Поч почти выл от отчаяния. — Надо дать им еще наговорных камней и попросить очистить разум Скарн.
— Не важно, сколько мы им дадим наговорных камней, Поч, важно, что они не могут использовать много Чарма одновременно. — Шаи Малиа в возмущении встала. — И все потому, что Скарн к нам вломилась!
— Давай пойдем и предупредим наших крошек.
Поч взял жену за руку, и они поспешно вышли из зала.
В покоях гоблинов Джиоти лежала среди плетеной паутины и пульсирующей массы личиночных яиц. Каждое яйцо было пакетом точных и сложных химических инструкций, извлеченных из тел гоблинов. Созрев, яйца лопались, выпуская гипнотические туманы, передававшие приказы каждому, кто их вдохнет. А приказы были всегда одни и те же — верность Милым, забота о крошках-эльфах из высшего мира и необоримая живость любви к сырной вони этих маленьких созданий — гипноз заставлял эти мерзкие миазмы казаться запахом роз на алтаре.
Джиоти лежала, парализованная телепатией гоблинов. Лишенная амулетов, оставленная без защиты Чарма, она лежала, полностью подвластная мощным разумам более горячих существ. Младенческие тела ползали над ней с наговорными рубинами в ручках, и прозрачные их экскременты перламутровой пеленой залепляли ей волосы, лицо, руки. Обернутая в кокон, она чувствовала, как ее поднимают постепенно натягивающиеся волокна под медленно поворачивающимися тельцами гоблинов. Они наматывали на себя прилипшие к ней нити, и ее подтягивало к потолку.
Толстые белые отложения личиночных мыслей пульсировали живыми жемчужинами в окутавшей ее паутине. Вскоре они лопнут. Химикалии вторгнутся в ее мозг и изменят рисунок нейронов коры, физически внушив ей страсть к этим гоблинам.
Она могла только смотреть из своего беспомощного тела. Едкая вонь ползающих тел у ног жгла носовые пазухи и сушила горло. Тянуло на рвоту. Тошнота накатывала волнами, но тело не могло ответить судорогой на это ощущение.
Дверь открылась, и сквозь затянувшую лицо вуаль Джиоти увидела приближающийся силуэт. Чьи-то пальцы рванули нити, поддерживающие Джиоти в стоячем положении, и она рухнула на пушистую подстилку белых выделений гоблинов. Она ощутила мощную струю гоблинской телепатии, которая боролась с ворвавшимся пришельцем.
Разумы гоблинов напряглись, усиленные Чармом, конденсированной энергией Извечной Звезды. Эта борьба не могла продолжаться долго: горячие разумы пылали даже ярче Чарма, и Джиоти ощутила, как загорелись наговорные камни, защищавшие склонившийся над ней силуэт.
Прохладная плоскость ножа поцеловала ее щеку, срезая вонючую ткань, закрывавшую лицо. Борцовское лицо Нетте склонилось над ней, в щетинистой седине застряла паутина.
— Не спасти нас обоих… — Она застонала, подхватывая Джиоти на руки. — Прочь отсюда.
Нетте понесла маркграфиню по сугробам липкой паутины, личиночные яйца путались у нее в ногах.
Гоблины съежились у подоконника, дольчатые лбы блестели чешуйками слюды пота — они изо всех сил направляли телепатическую мощь против амулетов Нетте. Один за другим трескались вдоль жезлы силы, их янтарная прозрачность тут же сменялась матовой чернотой.
Нетте попыталась ударить гоблинов ножом, вспороть эти тельца. Но воздух вокруг них был слишком плотен от вибраций их силы. Если бы она посмела подойти к ним вплотную, все ее жезлы силы полопались бы, и она свалилась бы перед ними, беспомощная, с маркграфиней на руках.
Вместо этого Нетте ударила ногой в окно у них над головами, задвижка отлетела, и рама распахнулась. Убийца бросилась вперед и успела высунуть маркграфиню за окно, как раз когда лопнули последние жезлы силы, выпуская Чарм.
Джиоти схватилась за покрывавший стену плющ на неровностях кирпича, а Нетте успела выдохнуть:
— Берегись Н’драто — меня больше нет…
Резкий порыв воздуха захлопнул окно — Чарм Нетте выдохся, и гоблины телепатически притянули ее к себе. Дымчатое плетение серебристых волокон затуманило треснувшие стекла, и Нетте раскрыла рот в крике — но крика не было. Личиночные яйца у ее ног лопнули, и сквозь ноздри их дым устремился женщине в мозг. В спинном и головном мозге забурлили воды огня, содержавшие миниатюрные молнии ее мыслей — все ее существо задрожало под воздействием изменений самой ее души.
Дверь в комнату распахнулась, ворвались Поч и Шаи Малиа, лавируя среди разорванной паутины.
— Милые — чего вы так испугались? Почему так съежились? — вскрикнула Шаи Малиа.
— Джиоти! — закричал Поч. Он бросился к стоявшей перед окном на коленях женщине, потянул ее за короткие седые волосы. — Что ты сделала с моей сестрой, убийца?
— Из окна! — закричала Нетте. — О боги, я потеряла ее! Она для нас потеряна!
Поч распахнул окно и увидел дорожку оборванного плюща, где Джиоти слезла по стене замка. Между черными кипарисами не было и следа ее.
— Что я наделала? — выла Нетте. Обливаясь слезами, она глядела на гоблинов — то есть на крошек-эльфов — и моляще протягивала перед собой руки. — Простите меня, Милые! Простите!
Шаи Малиа присела рядом и прижала голову плачущей убийцы к своей груди.
— Тише, тише. Милые тебя любят — и у тебя еще будет время показать, что ты их тоже любишь.
7
СТРАШНАЯ ЛЮБОВЬ
Самолет только сел в международном аэропорту Ньюарка и еще не зарулил на стоянку, как Мэри Феликс уже была на ногах и направлялась к выходу. Она обрадовалась, когда ее остановила стюардесса, потому что женщина с льняными волосами, призрак, который мелькал перед ней в течение всего полета, к другим не приближалась. Во время спуска бледная фигура исчезла совсем, и вместе с ней исчезла прохладная энергия осени, окружавшая Мэри почти всю дорогу. И все равно Мэри боялась, что фантом в любой момент может вернуться, и она была среди первых, кто вышел из самолета.