Октоберленд
Шрифт:
Возле его плота из болота лезли тролли, покрытые водой и травой. Несколькими очередями из чармострела он превратил ближайших из них в плавающие мешки внутренностей и конечностей, извивающихся на песке.
Н’драто оттолкнулся и поплыл вокруг Гнилого Болота, заводя орду троллей поближе к острову. Когда таймер подорвал взрыватель, все Гнилое Болото вспыхнуло бурей чармового огня. Ударная волна обесцветила все до крика небесной белизны, и плот понесся по болотной воде сквозь дождь крови и град костей.
2
ЛОЖНАЯ ЗВЕЗДА
Пожар Гнилого Болота полыхал над неровным
— И так взорвется весь Ирт? — спросил Риис у своей тени. — Я принес гибель этой планете?
Звезда медленно потухла, и он мрачно отвернулся к резким очертаниям темных лощин, холмов, покрытых гниющими лианами поверх темных топей, пугающих пустошей, дымящихся паром в коричневеющем свете дня. Весь ландшафт был усыпан костями драконов. Над частоколом огромных ребер парили чайки. Огненные змеи сверкали, переползая грязные лужи, где смешались болотная жижа и драконова кровь.
Амулетные сапоги, которые натянул Риис на Гнилом Болоте, отпугивали змей и многоножек, и сейчас он шагал по этой фантасмагорической сцене, подгоняемый силой своих жезлов. Вонь гниения не душила Рииса, потому что перевязь амулетов окружала его слоем чистого воздуха.
Защищенный наговорными камнями, он без труда шел через марь по выступающим камням и позвонкам драконов как по мосткам над грязью. Со всех сторон висели шторами бороды мха, переплетения лиан, шкуры драконов, содранные с крыльев, вывернутых из суставов и повисших на деревьях. В этой полумгле он шел вперед и что-то искал — он сам пока не знал, что именно.
В дуплах у вершин гудели пчелы, мелькали стрекозы, постоянно петляя в воздухе, водяные птицы стояли на одной ноге как бело-розовые фонари, окруженные мрачными деревьями. Он чувствовал свое родство с этими созданиями. Они, как и он, все время искали, и все время одно и то же — что поесть. Его же целью была не еда — иначе бы он остался на Темном Берегу с существами своего мира. Он пришел на Ирт в поисках возрождения того, что потерял на Земле — в поисках пищи для голодающего своего духа.
Тот же дух сейчас гнал его все дальше в глубь Мари Гоблинов. Восстав из смерти в том соленом озерце на Ткани Небес, он увидел промелькнувшую гоблинскую кладку, спрятанную среди этих некротических озер. Его вина, что они возродились в этом мире. Он вслепую искал волшебства и силы вместе с Кавалом, и так они бессознательно служили почитателю дьявола Даппи Хобу, тому, который выпустил Худр’Вра на Ирт. Разоренные его вторжением доминионы ослабели, и гоблины смогли напасть. Это его вина. Но чего хотят эти гоблины? Зачем они используют телепатию для разрушения того, что построил Чарм?
Прыгая среди корней и костей дракона, он вспомнил синий цветок во дворце черепов. Гоблины не поленились построить этот храм, посвященный — чему? Утраченной более горячей реальности? Красоте мира, который они хотят полностью подчинить себе?
Весь день и всю ночь преследовали Рииса эти мысли. Он вспоминал Бульдога, лишенного памяти на Темном Берегу, и Джиоти, оставленную защищать город без его помощи. Он так многим был обязан каждому из них, и все же, шлепая сейчас по болоту, не мог ничего им предложить, кроме собственного упорства.
Сквозь биолюминесцентные ярусы джунглей россыпью рубинов пробивался рассвет. В этом красном свете Риис вышел к соляному куполу, белому, как меловой дом земной Луны, увиденному в посмертном сне Котярой. То, что он искал, было здесь — это он сразу понял и поспешил, перепрыгивая через кожистые кольца драконовых кишок, зацепившихся за сучья при падении огромных зверей.
Риис стал кружить среди мшистых камней около соляного купола. Он часто останавливался и прижимался лицом к хрустальной поверхности, заглядывая через сетку трещин. Но ничего не видел. Обойдя полный круг, он влез по неровной поверхности, скрипя сапогами по соляной крошке. Показалась трещина, в которую можно было протиснуться, и он влез туда ногами вперед.
В воздухе стояла едкая вонь, и даже амулеты перевязи не могли полностью ее отфильтровать. Одновременно жгучий и прохладный воздух окружил его как ощущение из какого-то другого мира. Риис оказался на спиральном выступе, вырезанном в крошащемся камне, и присел над обширным амфитеатром. Внизу, купаясь в сиреневом свете утра, спали сотни гоблинов. Маленькие, голые, кукольные тела валялись разбросанные среди комьев соли и стеклистых минеральных аккреций.
Жутковато прохладный и палящий воздух был будто придавлен тяжестью их душ. Риис ощущал, как выворачиваются внутри него их сны. Тонкий снег ложился на его разум, леденил мышцы. Он отпрянул, прижавшись плечами к неровной стене, чтобы не поскользнуться и не упасть среди этих тел.
Свет сочился через розовеющие трещины в куполе на скользкие тельца, блестящие лысые головы, сморщенные конечности. Они горели розовым пламенем в пятнах грязи — угольки, тлеющие в золе. Жар их снов поднимал душу Рииса из-под купола черепа, выше купола соляной пещеры, выше синего купола неба — в пылающее неистовство Извечной Звезды.
Гоблинам снилась прошлая жизнь в виде крошек-эльфов. В синих торах плыл запах горящих благоуханий, уходя в нефритовые тени. Крошки прятались в кронах и перистых папоротниках, глядя на мощеный сад, где кружились золотые листья. В мраморном бассейне сада купала раздутый живот молодая женщина с длинными прядями коричневых волос. Яркие локоны разметались пламенем по зеленоватой воде под колоннами храма в лиловых сумерках неба.
Риис пытался вырваться из этого сна. Он знал эту женщину. Она была создательницей миров… И крошки-эльфы смотрели, как она сплетает волшебство. Они знали, что это делается для обучения дитяти, когда оно будет рождено, чтобы показать ему свет и тьму, добро и зло. Но крошки-эльфы решили использовать ее силу иначе: спуститься в ее волшебный сон и жить там не как простые эльфы, а как боги.
Заставив себя открыть глаза, Риис глянул на спящих в грязи гоблинов. У них получилось. Они проникли в этот холодный мир, и их горячие разумы занимала идея уничтожения тех, кто единственно мог бросить вызов их божественности. Они не были злы. Они — Милые, ищущие свой собственный мир, где могли бы обрести свободу для своих нагих телец.