Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле
Шрифт:
Хайбулла расплылся в самодовольной улыбке, когда Гель-Эндам вручила ему, как победителю, прекрасное перо из хвоста павлина.
— Это еще не окончательная победа, друг мой, ведь настоящее поэтическое состязание впереди, когда Урус-хан вернется из похода и когда все приехавшие в Сарай поэты представят свои творения, — сказала Гель-Эндам Хайбулле. — Однако твой сегодняшний успех говорит о том, что ты славно потрудился над своей поэмой и станешь серьезным соперником для остальных поэтов, которые еще не закончили свои оды.
Кашафеддин не смог скрыть своего огорчения тем, что Гель-Эндам отдала первенство в этом
— Прекрасная госпожа, позволь мне исполнить эту песню здесь и сейчас, — умоляюще промолвил Кашафеддин.
Гель-Эндам милостиво кивнула ему.
Усевшись на скамью, Кашафеддин чистым протяжным голосом запел песню о быстром соколе, который, летая высоко в небесах, стремительно настигает уток и чирков, подобный молнии. Угодив в силок охотника, гордый сокол стал жить в юрте Урус-хана, который любил выезжать с ним на утиную охоту. Стремительный полет сокола, разящие удары его клюва и когтей вдохновили Урус-хана на военные подвиги. С младых лет наблюдая за быстрокрылым соколом, Урус-хан стал таким же неудержимым и непобедимым воителем.
Песня Кашафеддина была прервана самым неожиданным образом. Во внутренний дворик стремительно вбежал дворецкий Байсункур, смуглолицый и рыжебородый. На его одутловатом лице с темными выпуклыми глазами было выражение смятенной растерянности. Длинный полосатый халат на дворецком был испачкан в пыли. Судя по всему, он где-то споткнулся и упал, когда бежал сюда.
— Только что прибыл гонец, госпожа, — задыхаясь, выкрикнул Байсункур. От волнения он даже не поклонился Гель-Эндам. — Гонец привез ужасные вести! Урус-хан разбит Мамаем!
Гель-Эндам стремительно вскочила с подушек.
— Жив ли Урус-хан? — побледнев, спросила она.
— Неизвестно, госпожа, — ответил дворецкий, утирая пот со лба и поправляя чалму на своей голове.
— Кто же послал вестника в Сарай? Разве не мой муж? — вновь спросила Гель-Эндам.
— Гонца прислал Кутлуг-Буга, — проговорил Байсункур. — Все войско Урус-хана рассеяно по степям, многие военачальники убиты или угодили в плен. Кутлуг-Буга сам чудом ушел от опасности, воины Мамая гнались за ним по пятам.
Кутлуг-Буга являлся старшим сыном Урус-хана. Он был рожден Урус-хану его первой женой, которой ныне уже не было в живых.
— Гонец поведал также, что Кутлуг-Буга не собирается оборонять Сарай от Мамая, — продолжил Байсункур. — Кутлуг-Буга намерен собрать рассеявшиеся тумены своего отца и идти за реку Яик, чтобы занять ханский трон в Сыгнаке.
— Что же нам тогда делать? — промолвила Гель-Эндам, побледнев еще больше.
— Госпожа, всем нам нужно как можно скорее покинуть Сарай и догнать отряды Кутлуг-Буги возле переправы через Яик, — сказал Байсункур. — Я уже отдал распоряжения слугам и конюхам собираться в дорогу. Госпожа, тебе и твоим служанкам тоже надо спешно укладывать вещи в сундуки и походные сумы. Конница Мамая уже мчится к Сараю! Коль мы промешкаем, то угодим в лапы к Мамаю! — Дворецкий взглянул на Олега и добавил: — Князь, тебе тоже лучше поскорее уйти из Сарая. Мамай не пощадит тебя, когда узнает, что ты хотел заручиться дружбой Урус-хана.
Олег без промедления покинул ханский дворец, даже толком не попрощавшись с Гель-Эндам. Известие о поражении Урус-хана
Слух о том, что Урус-хан разбит Мамаем, стремительно разлетелся по всему Сараю. Огромный город загудел, как растревоженный улей. Богатые горожане и приезжие купцы торопились убраться из Сарая куда подальше. Улицы Гулистана были забиты крытыми повозками, в которых сидели женщины и дети, мулами и верблюдами, груженными кладью, мужчинами в дорожной одежде, сидящими верхом на конях. Проталкиваясь сквозь эту толчею, Олег и двое его слуг с немалым трудом добрались до дома эмира Бухтормы.
Увидев во дворе дома две повозки и вьючных лошадей, Олег мигом смекнул, что Бухторма и его домочадцы тоже собрались покинуть Сарай.
— Что станем делать, княже? — проговорил боярин Брусило, едва увидев Олега. — Бухторма и его семья собрались ноги уносить из Сарая.
— Пора и нам отчаливать отсель, боярин, — сказал Олег. — И поживее, а иначе без голов останемся! По слухам, Мамай уже близко.
Олеговы челядинцы торопливо толкали в мешки и сундуки съестные припасы и пожитки, бегая по комнатам и топая сапогами. На первом этаже дома также стоял шум от мечущихся слуг и сердитых окриков Бухтормы, его жен и нукеров.
Переодеваясь из нарядной одежды в дорожную, Олег слышал у себя за спиной ворчанье боярина Громобоя:
— Вот за каким хреном мы притащились сюда, а? Кланялись в пояс Урус-хану, роздали кучу даров ему и приближенным его — и все напрасно! Где теперь Урус-хан? Его поди и в живых-то уже нету. Как теперь перед Мамаем оправдываться будем? Мамай все едино проведает о том, что послы из Рязани побывали у злейшего недруга его. Ведь говорил я, что не следует ехать в Орду, покуда не станет ясно, кто здесь окончательно возьмет верх, Урус-хан или Мамай.
— Не зуди над ухом, боярин! — бросил Громобою Олег, застегивая плащ у себя на левом плече. — Авось уцелел в сече Урус-хан. Мамай сегодня победитель, а завтра он небось побежит от Урус-хана без оглядки, ведь такое уже бывало.
— С «авосем» и «небосем» удачу за хвост не поймаешь, княже, — не унимался Громобой. — В политике, как и на войне, рассчитывать нужно на то, что есть сейчас, и не тешить себя грядущими счастливыми переменами, кои могут и не наступить.
Одного из своих гридней Олег отвел в сторону и повелел ему остаться в Сарае. Этого дружинника звали Тихомилом. Он был ловкий малый, прекрасно владеющий любым оружием, бегло говоривший на нескольких языках, в том числе и на татарском.
— Пробудешь в Сарае до осени, проследишь, чем вся эта заваруха закончится, — молвил Олег Тихомилу. — Не верю я в то, что Мамай надолго утвердится в Сарае. Он ведь не ханских кровей. Кроме того, передашь это серебро владыке Иоанну. — Олег вручил дружиннику небольшой кожаный мешочек, туго набитый серебряными монетами. — Владыка обещал мне похлопотать о выкупе на волю кое-кого из русских рабов. Ты уж постарайся, друже, доставить в Рязань этих выкупленных на свободу невольников живыми и здоровыми. Ну и сам, конечно же, должен вернуться ко мне целым и невредимым! Ибо заменить мне тебя некем. Уразумел? — Олег погрозил гридню пальцем.