Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения
Шрифт:
Курган-кенотаф Олега Вещего под Старой Ладогой.
Фото 2016 года
А.И. Лященко [8] ввел в оборот целый ряд скандинавско-исландских аналогий летописной легенде о смерти Олега. Эти сведения северных саг не противоречат тому летописному варианту (то есть Новгородской I летописи. – Авт.), в котором утверждается: “друзии же сказають, яко идущу ему за море и уклюну и змиа в ногу и с того умре. Есть могыла его в Ладозе”» (Рыбаков, 1987, с. 358–361).
8
Александр Иоакимович Лященко (1871–1931) – историк литературы, педагог, библиограф, член-корреспондент АН СССР.
В примечании Рыбаков конспективно пересказывает
«А.И. Лященко отождествляет Олега русской летописи с норвежцем Орвар-Оддом, жившим во второй половине IX в. в Галогаланде (Сев. Норвегия) и много путешествовавшим то в Биармию, то в Гардарик (Русь), то в Грикъярик (Византию). Одд княжил в Гуналанде (Киевщине), был женат на Силкисиф (“шелковой деве”) и оставил двоих сыновей: Асмунда (не он ли Асмуд летописи?) и Геррауда. Имя “Олег” Лященко считает прозвищем Helgi – “Вещий”, заслонившим подлинное имя. На старости лет Одд отправился на родину, где ему еще в его юности была предсказана смерть от коня. Конунг нашел череп коня. Змея его ужалила, он умер и был сожжен (с. 26—267). “Могылу”-курган в Ладоге Лященко считает кенотафом [9] (с. 272). Что же касается “Олеговой могилы” в Киеве (урочище на Щековице), то она могла быть одним из последних языческих курганов Киева, насыпанным над боярином Олегом, воеводой Владимира I: “И посла Олга, воеводу своего с Ждьберном в Царьград к царем просити за себе сестры их…”»
9
Наиболее впечатляющие Ладожские могильные холмы VIII–X веков сохранились в урочище Сопки на левом берегу Волхова, за церковью Рождества Иоанна Предтечи и протекавшим здесь прежде ручьем Стрековец. В центре этого урочища – большой холм высотой около 10 метров. Его и считают местом погребения Олега Вещего, хотя мы, как и большинство авторов, полагаем, что это кенотаф, то есть символическое захоронение, не содержащее останков именно усопщего, которого с ним ассоциируют. Поскольку курган самый большой, народная молва и связала его с образом великого князя древности.
Любопытный момент! В 1783–1784 годах среди 235 проектов медалей авторства императрицы Екатерины II, иллюстрировавших различные события раннего периода истории России, был проект № 39, содержавший такое описание: «Олег скончался в 912 году. Надпись: Слава не исчезает. Внизу: Олег скончался в 912 году, погребен на горе Щековице». Когда же медаль отчеканили (по штемпелю медальера Монетного двора Тимофея Иванова), на ней было изображено четыре погребальные насыпи вместо одной, которые напоминали группу сопок, распространённых в Северном Поволховье. Возможно, это связано с тем, что летом 1785 года Екатерина совершила путешествие по рекам и каналам Ильменьского бассейна (см.: Сочинения императрицы Екатерины II. Т. IX. С. 279.; Грот А.Я. Екатерина II в переписке с Гриммом. Статья II. СПб., 1881. С. 136–139).
Далее Б.А. Рыбаков признаёт: «Вполне вероятно, что северные саги дают достоверную и более полную картину жизни Одда-Олега. Какие-то отзвуки саг были известны и в Киеве (особенно в том случае, если воевода Асмуд был сыном Олега) (выделено нами. – Авт.), но нас интересует не столько фактическая сторона дела, происходившего где-то за морем, сколько русская интерпретация, создание сказаний в Киеве и характер этих сказаний» (Рыбаков, 1987, c. 361).
Мы точно также склонны считать, что летописный материал в части Вещего Олега должен рассматриваться совместно с «Сагой об Одде Стреле» (хотя это далеко не единственная сага, в которой упоминается Орвар-Одд) и прочими источниками. Между прочим, как сообщает сага, после смерти отца, возмужав, «сыновья Одда (Асмунд и Херрауд) стали управлять страной (Гардарики). Сейчас существует большой род, который произошёл от детей Одда и Силкисив» ("Orvar-Odds saga, X.4.14).
Б.А. Рыбаков не ставит перед читателем проблемы: «Куда же исчез со страниц истории другой сын Одда и Силькисив – Херрауд/Геррауд Младший, если Асму(н)д появляется в летописных известиях под 945 и 946 годами?» Но мы высказали на этот счёт свои предположения в статьях (Гаврилов, 2012, 2013) и более полное обоснование им приведём в последующих разделах настоящего издания. Суть идеи состоит в тождестве Игоря «Рюриковича» и Херрауда Оддсона.
Вещий Олег, или же Орвар-Одд, – отнюдь не мнимый основатель государства, не оставивший потомков! Он – самый настоящий правитель, положивший начало могуществу Руси (а может, и всей правящей династии так называемых «Рюриковичей»), воспетый и речистыми былинниками, и древними скальдами.
Боян. С картины В.М. Васнецова
«Эстафету» приняли поэты первой величины сравнительно недавнего прошлого – А.С. Пушкин, К.Ф. Рылеев, Н.М. Языков, М.Ю. Лермонтов, Ф.И. Тютчев (Гаврилов Н., 2014). Это – культурный герой, уже при жизни ставший легендой, что не противоречит основам традиционной культуры и мифологическому типу мышления предков. Мы с вами, вольно или невольно, тоже в немалой степени приверженцы такого мировосприятия и его наследники.
…Ах, было время, время боевНа милой нашей стороне.Где ж те года? прошли онеС мгновенной славою героев.Но тени сильных я видалИ громкий голос их слыхал:В часы суровой непогоды,Когда бушуя плещут воды,И вихрь, клубя седую пыль,Волнует по полям ковыль,Они на темно-сизых тучахРазнообразною толпойЛетят. Щиты в руках могучих,Их тешит бурь знакомый вой.Сплетаясь цепию воздушной,Они вступают в грозный бой.Я зрел их смутною душой,Я им внимал неравнодушно.На мне была тоски печать,Бездействием терзалась совесть,И я решился начертатьВремен былых простую повесть.Об эпических и фольклорных дополнениях к образу Олега Вещего
Основным источником сведений о Вещем Олеге являются русские летописи и, как уже говорилось выше, скандинавские саги. Однако стоит рассмотреть и другие, малоизвестные и фрагментарные источники.
Нам хотелось бы обратить внимание читателей на множество «сопутствующих обстоятельств», также отчасти проливающих свет на жизнь нашего легендарного князя.
Мнение о том, что в былинном образе Волха отразились некоторые черты биографий древнерусских князей, поддерживал ряд отечественных учёных. Даже Д.С. Лихачев писал:
«Образ Вольги, князя-кудесника, весьма древний… К таким князьям-кудесникам в сравнительно уже позднюю эпоху причислялись двое князей – Олег Вещий в X веке и Всеслав Полоцкий во второй половине XI века. Их обоих, а может быть и еще кого-нибудь третьего, и соединил в своем образе былинный Вольга» (Лихачёв, 1953, с. 200).
Известны и возражения на этот счёт В.Я. Проппа:
«Большинство ученых с полной уверенностью утверждало, что Волх этой былины не кто иной, как Олег. Такая точка зрения должна быть признана совершенно фантастической. Поход Волха на Индию отождествлялся с походом Олега на Царьград, хотя в походе Волха, описанном в былине, нет, как мы увидим, буквально ничего похожего на поход Олега, каким он описывается в летописи. Легендарная смерть Олега от змеи сопоставлялась с рождением былинного Волха от змеи, хотя и здесь ровно никакого сходства нет, кроме того, что в том и в другом случае фигурирует змея. Были и другие теории, но данная теория преобладала. Несмотря на её полную и очевидную несостоятельность, она была повторена и некоторыми советскими учеными» (Пропп, 1958, с. 70).
Пропп здесь, конечно, несколько лукавит. Дело вовсе не в змее, точнее, не в ней одной. Один от Змея рождён, а другой якобы змеёй «уклюнут».
Во-первых, дело в особом, чудесном, языческом даре Волха-Вольги, предугадывающем опасности подобно Вещему Олегу и добивающемся своего примерно теми же способами, как и Олег. Указание на волхование недвусмысленное.
Во-вторых, в сходстве имён. Например, «женский вариант» имени Олега (именительный падеж Ольг) – «Ольга» – в той же Лаврентьевской летописи заменён на «Вольга» в сообщениях 945, 946, 947 годов, точнее, используется параллельно с первым как равнозначный.
В-третьих, по некоторым сохранившимся вариантам былины Волх-Вольга как варяг призывается пахарем Микулою для правления, они вместе объезжают города, устраняя несправедливости. Чем вам не знаменитое «земля наша велика и обильна, да нарядника в ней нет»?!
Наконец, в-четвёртых, уже в поговорку вошла забота былинного богатыря о своей храброй дружине, которую он мудро бережёт для ратного дела, спасая от житейских забот.
Например:
Дружина спит, так Волх не спит:Он обернется серым волком,Бегал, скакал по темным по лесам и по раменью,А бьет он звери сохатыя,А и волку, медведю спуску нет,А и соболи, барсы – любимый кус,Он зайцами, лисицами не брезговал;Волх поил-кормил дружину хоробрую.Обувал-одевал добрых молодцев, —Носили они шубы соболиные,Переменныя шубы-то барсовые.Дружина спит, так Волх не спит:Он обернется ясным соколом,Полетел он далече на сине море,А бьет он гусей, белых лебедей,А и серым, малым уткам спуску нет;А поил, кормил дружинушку хоробрую,А все у него были яства переменные,Переменные яства сахарные.А стал он, Волх, ворожбу чинить:«А и гой еси вы, удалы добры молодцы!Не много не мало вас – семь тысячей.А и есть ли, братцы, у вас таков человек,Кто бы обернулся гнедым туром,А сбегал бы ко царству Индейскому,Проведал бы про царство Индейское,Про царя Салтыка Ставрульевича,Про его буйну голову Батыевичу?»Как бы лист со травою пристилается,А вся его дружина приклоняется,Отвечают ему удалы добры молодцы:«Нету у нас такого молодца,Опричь тебя, Волха Всеславьевича».