Олений заповедник
Шрифт:
– Лулу, девочка, разреши наполнить тебе стакан, – сказал Айтел. – Все не так худо, как ты думаешь.
– Я так взвинчена, Чарли. Пожалуйста, помоги.
Он кивнул.
– Я не специалист по связям с общественностью, но кое-чему я научился. – Айтел улыбнулся. – Сразу скажу, что было бы ошибкой пытаться выступить против «Сьюприм». У студии слишком сильные специалисты в этой области – тебе с ними не справиться.
– Я это знаю, – в отчаянии воскликнула она.
– Но тебе не надо и сражаться с ними. Надо использовать их силу. – Айтел многозначительно помолчал. – Студия не захочет потерять тебя, если не будет к этому вынуждена. Если ты им поможешь, «Сьюприм» будет счастлива спасти Тони и тебя.
– Чарли, уточни.
– Ну, ты же знаешь: люди любят признания, – сказал Айтел. – Я бы посоветовал принять на себя всю вину. Только сделать это надо таким образом, чтобы все сочувствовали тебе.
– По-моему, я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Лулу. – Но сумеет ли Монрони на этом сыграть?
– Есть у тебя пишущая машинка? – спросил Айтел. – Я за пять минут все тебе сооружу.
Она посадила его за стол в своем кабинетике, он закурил сигарету, глотнул из своего стакана и начал писать:
Застав наконец сегодня дома мисс Майерс, которая развлекала детей из Общества доброго вспомоществования детям из бедных семей, мы услышали от нее: «Во всем случившемся виновата я. Я ужасно сочувствую этой бедной официантке, и я знаю, что Тони переживает это еще больше меня. Но эмоциональные и психологические сложности характера Тони, побудившие его поступить так, порождены мной. В глубине души Тони прекрасный человек, но я не сумела дать ему ту бескорыстную любовь, какая ему нужна, хотя по-своему, по-детски, я очень люблю его. Быть может, после этой беды, за которую я в ответе в большей мере, чем Тони, я повзрослею и стану скромнее, чего я давно добиваюсь. Я сейчас вылетаю в Питсбург, чтобы быть с Тони, и надеюсь, что из всей этой истории получится что-то хорошее – для Тони даже в большей мере, чем для меня».
– Чарли, ты великий человек, – сказала Лулу и снова обняла его. – Я сейчас же позвоню Монрони. – Уже держа трубку в руке, вдруг помедлила. – А как же быть с Обществом доброго вспомоществования? – спросила она.
– Я хорошо знаю Густафсона. Это одно из благотворительных заведений, которыми он управляет. Пошли ему чек на пятьсот долларов, и никаких неприятностей с этой стороны не будет. Он даже сделает собственное заявление: «Одна из самых добросердечных актрис в городе…» – Айтел осклабился. – Только вели Монрони сразу же ему позвонить. И раз уж ты будешь говорить с Монрони, попроси его заказать билет на самолет.
Покончив с телефонными звонками, Лулу вернулась в комнату и села к Айтелу на колени.
– Мне надо быть в аэропорту не раньше чем через два часа, – сказала она, – но я должна позвонить горничной, чтобы она упаковала сумку и встретила меня там.
– Это может подождать.
– Ох, Чарли, ты настоящий мужчина, – сказала Лулу. – По мнению Монрони, это такая удачная мысль, что он даже попытался сказать мне, будто писал что-то в этом роде. Он пошлет копию в «Сьюприм», как только телеграф передаст текст.
– Если газеты это подхватят, а я уверен, что подхватят, – сказал Айтел, – ты будешь в центре внимания по крайней мере неделю.
– Я никогда не сумею тебя отблагодарить. Почему я знала, что именно ты сможешь решить эту задачу? – с жаром сказала она.
– Потому что мы старые жулики, – улыбнулся он.
– Чарли, давай займемся любовью, – предложила Лулу. – Ты сейчас такой аппетитный – так бы тебя и съела.
Они провели приятные четверть часа, а когда исчерпали все силы, Лулу трижды быстро поцеловала его в плешинку.
– Ты самый молодой из всех, кого я знаю, – сказала она.
А он чувствовал себя так хорошо. В комнате было тепло, и тепло было возле ее тела – напряжение дневного труда прошло. Он нежно обнял Лулу и улыбнулся, когда она замяукала, как котенок. «Пусть отдохнет, – подумал он, – ближайшие десять дней ей придется покрутиться».
Лулу шевельнулась в его объятиях, и ему стало жаль ее. Теперь мозг ее снова заработал.
– Чарли, – медленно произнесла она, – есть еще одна беда.
– Только одна? – мягко спросил он.
– Ну, ты же знаешь: я собиралась развестись с Тони, а теперь не смогу. По крайней мере год.
– Ты действительно собиралась развестись с ним так скоро?
– Не знаю. Право, не знаю. Возможно, я люблю его.
– Возможно.
– Мне просто неприятно то, как он меня использовал. Мне никогда не следовало отпускать тебя.
– Нам предначертано быть друзьями, – сказал Айтел. – Так оно лучше.
– На меня иногда нападает страх, Чарли. Я так и не научилась избавляться от страха.
– Он нападает и проходит.
Она приподнялась на подушках и закурила сигарету.
– Я вчера видела Тедди Поупа, – сказала она. – Странное дело: мне он никогда не нравился, а теперь мне жаль его.
– Что он делает? – спросил Айтел.
– Все еще ищет работу. Говорит, что, возможно, его возьмут на картину, которую снимает независимая студия. Я посоветовала ему поехать на Восточное побережье, и он сказал, что так и поступит, но никуда он не поедет. Я думаю, он боится театра.
– Жаль, я ничего не могу для него сделать, – сказал Айтел.
– Тедди по-своему действительно славный, – сказала Лулу и выдохнула сигаретный дым в направлении своего живота. – У него хватило мужества во время всех своих неприятностей с Тепписом навестить Мэриона в тюрьме. Только он, конечно, глупо поступил, сделав это дурацкое заявление. Вовсе не обязательно было объявлять всем и каждому, что Мэрион его друг. – Она дотронулась до плеча Айтела. – Прости меня, Чарли.