Олений заповедник

Мейлер Норман

Он на минуту вышел из комнаты, дрожащими пальцами пошарил в шкафчике среди тюбиков с лекарствами, геля для волос и пластырей и вытащил маленький пузырек с двумя капсулами.

– Я берег это для себя, – сказал он. – Они действуют как снотворное. – И поставил пузырек на ночной столик. – Дать тебе воды?

– Думаешь, мне их не принять? – спросила Илена. Казалось, она была далеко-далеко от него.

– Я не думаю, чтобы ты вообще что-то сделала.

– Убирайся. Оставь меня одну.

Мэрион вернулся в гостиную и сел, слыша, как бьется сердце. Звук был такой, что, казалось, заполнял все его тело. «Не может так продолжаться», – подумал он, и сердце его снова подпрыгнуло, когда он услышал, как Илена встала с кровати и прошла в ванную. Он услышал, как полилась вода, потом тишина, потом Илена снова открыла кран. На сей раз вода полилась в ванне. Удивляясь себе, он задавался вопросом: «Неужели я действительно могу так далеко зайти?»

Вода в ванну перестала течь. Мэрион уже не мог распознать звуки и сидел, застыв, решив не двигаться – по крайней мере час. Он считал это своим долгом по отношению к Илене, так как страдал, сидя в кресле. Если бы он мог ходить по комнате или хотя бы закурить сигарету, ему, возможно, стало бы легче, но он твердил себе, что должен постичь то, что она чувствует. И уверенный, что она мертва, оплакивал ее. «Она была лучше других, – говорил он себе. – Она была самая сильная».

Целый час он просидел, не спуская глаз с часов, и, когда вышло время, подошел к двери в ванную. Илена заперла дверь, и Мэрион стал дергать за ручку, кричать: «Илена?… Илена?…» Ответа не было, и он подумал, что, если подождать, дверь откроется. Он снова подергал за ручку. Поколотил по двери ладонью. Потом начал всхлипывать. Детская паника охватила его, словно это онбыл заперт внутри, и, разозлившись на охватившую его панику, уже собрался взламывать дверь, но тут вспомнил, что среди ключей в его кармане есть и универсальный ключ. Усилием воли он унял дрожь в пальцах, когда поворачивал ключ в замке, и взору его предстала Илена – она сидела в халате перед наполненной водой ванной, зажав в кулаке пузырек с пилюлями, – сидела как статуя, сосредоточив всю силу в костяшках пальцев, рука ее выступала дальше колен, протянутая в безмолвном жесте, так что казалось, будто она каменная. По щекам Илены текли слезы, и она так смотрела на Мэриона, словно пыталась уцепиться за что-то, не важно за что, хотя бы за него.

Фэй протянул руку и взял пузырек из ее пальцев. В нем по-прежнему лежали две пилюли. Фэй издал звук словно обжегся: в этот момент он почувствовал облегчение, а вслед за облегчением – ненависть к Илене, ненависть столь сильную, что мог бы ударом уложить ее на пол.

Илена подняла на него глаза и с трудом прошептала:

– Ох, Мэрти, прости меня, прости, но я не хочу это делать, не хочу… прекращать жизнь, клянусь, не хочу. – Она молила, словно он был итальянским гангстером и она просила о капельке снисхождения. Потом заплакала, тихо, как бы от усталости. – Я уберусь отсюда через день-два. Клянусь, меня тут не будет.

Фэй понимал, что потерпел поражение. Он ничего не мог с этим поделать – в конце концов, на его долю выпало дать ей каплю снисхождения. И он уложил ее в постель и всю ночь лежал рядом с ней – не спал и даже не думал, а лишь чувствовал боль во всем теле от изнеможения. На другой день Илена была в подавленном состоянии, и на следующий тоже, но проиграл-то Фэй, и на него навалилось новое отчаяние.

Она начала укладывать вещи, и он не возражал, а когда она сказала, что уезжает, он лишь кивнул.

– Куда же ты перебираешься? – спросил он.

– Буду искать работу в городе.

– Ладно. Разреши мне тебя отвезти.

– Я не хочу с тобой ехать. – И она отрицательно помотала головой.

– В таком случае я подвезу тебя до аэропорта.

– У меня нет денег на самолет.

– Я куплю тебе билет.

– Нет, не надо.

– Ты должна мне позволить, – сказал он, и в голосе его прозвучала такая нотка, что она взглянула на него. – Пожалуйста, – добавил он.

– Не понимаю я тебя, – сказала Илена.

– Я тоже себя не понимаю, но разреши мне купить тебе билет.

Она согласилась, и он позвонил в агентство путешествий, заказал билет и положил ее багаж в свою заграничную машину.

По дороге в аэропорт он стал обгонять машину на единственном изгибе в пустыне – стал обгонять, зная, что навстречу идет другая машина, так как видел ее огни. Слишком поздно он обнаружил, что это грузовик. Ускорив ход, чтобы выйти на свою полосу, Мэрион на миг осознал, что ему не успеть это сделать, и тут услышал вскрик Илены и почувствовал удар поразительной силы, когда перед грузовика врезался в его заднее крыло и руль вывернулся из рук. Тут ему показалось, что тело его разрывают на части, и он почувствовал, что они остановились, а голова его уперлась в сгиб локтя и ему больно. Он попытался навести порядок в мыслях – о чем-то надо было помнить, и, слыша, как рыдает рядом Илена, он хотел ей это сказать. В отделении для перчаток у него лежит револьвер, и если только он сумеет заставить себя заговорить, надо сказать Илене, чтобы она выбросила пистолет в канаву, так как наличие пистолета могут использовать против него, а он всегда знал, что если попадет в тюрьму, то за что-то совсем нелепое, вроде, например, хранения оружия без разрешения. «Не страшно, – думал он, стараясь держаться в сознании, словно это могло помочь ему справиться с разбитым ртом, – не страшно. Чтобы чего-то добиться, возможно, мне и надо провести там годик. Стану более образованным», – хотелось ему сказать, но приступ боли вверг его в кому.

Грузовик остановился, машина, шедшая сзади них, тоже остановилась; в одну минуту толпа человек в десять собралась вокруг машины Фэя. Сначала вынули Илену – она была в сознании. У нее шла кровь из носа, и она застонала, когда кто-то дотронулся до ее руки, так как рука была сломана. Однако у нее достало силы встать на ноги, когда ее вытащили из машины, и, поддерживая сломанную руку другой рукой, чувствуя, как кровь из носа заливает рот, она сделала шаг, потом другой, пока ее не подхватили и не усадили, а ей в этот момент казалось, что она бежит от них в темноту, как ребенок бежит из постели, где ему привиделся кошмар, и сквозь кровь, заполнявшую рот, она прошептала, хотя для ее уха это прозвучало как выкрик:

– Ой, Чарли, прости меня. Ой, Чарли, прости.

Однако она должна еще что-то сказать – все так перепуталось, и загадка любви была, как никогда, тайной. «Мэрион, Мэрион, – думала она, погружаясь в сон, когда боль отступила. – Мэрион, почему ты меня хоть немного не любил? Почему ты не знал, что можешь полюбить меня?» Потом подъехала «скорая помощь» – Илена, лежа на обочине, услышала вой ее сирены.

Глава 26

В больнице возле Мэриона дежурил полицейский, и к Илене до утра никого не пускали. Проспорив с дежурной по этажу целых препротивных десять минут по поводу того, кто оплатит счет за пребывание Илены, я облегчил свой бумажник от недельного заработка, вручил деньги дежурной сестре и решил позвонить Айтелу в киностолицу. Я подумал, что, если он не приедет, мне придется взять заботы об Илене на себя, а я теперь знал, что вовсе этого не хочу. И понимал, что не скоро стану с удовольствием думать о том, какой у меня характер.

Номер телефона Айтела не был зарегистрирован, как и Муншина, но я помнил фамилию агента Айтела и сумел дозвониться ему. По тому, как разговаривал агент, передо мной возник портрет неврастеника в халате, с сигарой в углу рта, но он вполне мог выглядеть и бухгалтером.

– Так кто вы такой? – спросил агент.

– Не важно, кто я. Я его приятель из Дезер-д'Ор.

– Я не хочу даже слышать название этого места. Послушай, оставь-ка моего крошку Чарли в покое.

– Вы дадите мне номер его телефона?