Ольф. Книга четвертая
Шрифт:
Арина ждала. Я судорожно сглотнул. Руки с новым чувством огладили предлагаемое.
Мы все сделали тихо, снаружи об этом никто не узнал.
Затем такая же ситуация сложилась с рыжей Оксанкой. Веснушчатое солнышко чуть не с плачем поведало мне о финансовых проблемах и поинтересовалось, не найдется ли каких-то вариантов. Варианты нашлись.
После тоненькой Арины и плотненькой мелкой Оксанки захотелось разнообразия, и к пышнотелой спортсменке Белле я сам вышел с предложением:
– У меня проблемы на личном фронте, и если у тебя возникнут затруднения с оплатой, иногда я согласен на бартер.
Высказанное деловым тоном сообщение было выслушано, обдумано и к следующему разу одобрено.
До сего дня, бывало, у меня возникали мысли о визите к Любе-номер-два, теперь я задвинул их подальше. Жизнь налаживалась во всех областях. И никуда ходить не надо. Красота.
Соображение о том, что я соучастник обмана неких неизвестных мне парней, чьим «половинкам» предоставлялись услуги по бартеру, у меня даже не всплыло. Девушек с нормальными стабильными отношениями среди моих клиенток не было, все они – работницы ночных клубов, привыкшие к демонстрации себя и, как оказалось в некоторых случаях, не только к демонстрации, и те из них, у кого случалось в жизни что-то большое и серьезное, мгновенно выбывали из когорты. Оставшиеся ждали своего счастья, перебиваясь случайными знакомыми, от которых при такой работе отбоя не было. Другими словами, от нашего бартера никто не страдал, скорее наоборот.
Про Любу я, конечно же, не забывал. Из заработанных денег я купил ей золотое кольцо, осталось собраться с силами и съездить, чтобы подарить. И все же поездку я, как мог, оттягивал, предпочитая общаться в сети.
У меня появилось прозвище. Джава. Как все прозвища, оно возникло случайно и быстро ушло в народ. Ко мне приходили ради нежных рук, и сначала возникло сокращение НеРу. Оно не склонялось, плохо ложилось на язык, а в длинном виде, как «Нежные руки», несло ненужный оттенок. Если некоего мужчину, ни разу не виденного, называют таким прозвищем, возникает мысль о его альтернативной ориентации или на ум приходит картинка чего-то воздушно-тщедушного и женственного, не от мира сего. Я был нормальным, выглядел нормально, а нежные руки оказались единственным талантом, за который передо мной раздевались красотки, разрешали себя трогать, а потом за это платили – деньгами и не только. В конце конов, кто-то выяснил, что был некогда известный политик с фамилией Неру, а звали его Джавахарлал. Так я стал Джавахарлалом и, почти сразу же, просто Джавой. Так меня теперь называли, так обращались ко мне, а имя Алик осталось для Маши. И еще Даша по-прежнему называла по имени на правах старой подруги – все же с ней мы познакомились раньше и, возможно, между нами даже что-то было, если вспомнить историю в ресторане.
Иногда «мастера Джаву» звали поработать на выезде, я отказывался. Современные технологии позволяли оставить след о таком событии, а мне сюрпризы не нужны. В моем доме видеокамер нет, процесс моей работы никто не запечатлеет, чтобы однажды предъявить будущей супруге. Всех денег не заработаешь, а береженого, как известно, Бог бережет. К тому же, я работал не ради денег, на первое место вышло удовольствие от жизни. Завтра все это уйдет в прошлое, затушуется, испарится, за него станет стыдно… Но это – завтра.
Как я уже сказал, в пределах квартиры меня не стеснялись, началось это с Маши и вызвало цепную реакцию. Глядя на Машу, клиентки перестали заматываться в полотенца или накидывать на себя что-нибудь, и когда кто-то запаздывал, а кто-то приезжал раньше, квартира напоминала нудистский пляж. Впрочем, это некорректное сравнение, на нудисткий пляж ходят в основном те, кто к ощущению свободы тела пришел с возрастом, а мой дом больше походил на дворец владельца «Плейбоя» в эпоху его процветания. Глядя, как по квартире курсируют голые подружки, Маша плюнула на остатки приличий и перестала надевать даже майку. Спала она, как и я, без одежды, так же выходила в туалет, на кухню и по любым делам, кроме выхода на улицу. Мой стиль одежды тоже сменился. Майка и спортивные штаны ушли в прошлое, я обзавелся длиннополым халатом с капюшоном, какие видел в кино у выходивших на ринг бойцов, под халатом постоянно прописались плавки, если намечалась работа, или обычные трусы.
Единственным временем, когда рай для моих глаз отменялся, были вечера вторников. Юра по-прежнему дурил голову Маше, она глядела на него влюбленными глазами, а у меня не хватало воли открыть правду. Любовнички со скандалом разбегутся или, вопреки логике, помирятся, а виноватым в любом случае останусь я. Не хочу.
Говорить Юре о моем заработке я запретил под угрозой оставить без помощи. На время его визитов процедуры не назначались либо проводились с единственной посвященной в наши дела – с Дашей, давней и единственной близкой подругой Маши. Чтобы у Юры не возникло лишних вопросов, Маша сообщила ему, что у меня с Дашей тайный роман. О том, что у «брата» Маши есть невеста, Юра знал, но в его сознании невеста и дополнительный роман друг другу не мешали. Он даже порадовался, что «братец» наконец-то перестал быть роботом. Все это я узнавал от Маши, поскольку с Юрой мы больше не пересекались. Когда он был в квартире, я закрывался в спальне или, если на процедуру приходила Даша, в ванной. Пока Даша была со мной, там нас никто не беспокоил.
Так было и сегодня. Маша с пришедшим Юрой уединились в ее спальне, я понял это по звукам за дверью. Даша была со мной уже не менее получаса, наступил тот же любимый мной момент, когда клиентка отворачивается в коленно-локтевой позиции, предоставляя тыл моим глазам и рукам. Дашин тыл впечатлял. Чувствовалось, что склонное к полноте тело держат в ежовых рукавицах. Любимые мужчинами места оставались у Даши пышными, остальное утягивалось и истязалось фитнесом и диетами.
– Тебе не обидно, что в соседней комнате грохочет салютами жаркий праздник, а у тебя из-за твоей недотроги – вечный облом?
Знала бы Даша, как по-настоящему выглядит мой «вечный облом», на сегодняшний день включавший в себя Арину, Оксанку, Беллу… И это, повторюсь, на сегодняшний день, а жизнь продолжалась.
– А как дела на личном фронте у тебя? – ответно поинтересовался я.
Разговаривать о делах на личном фронте не с лицом человека, а с предметом дел личного фронта было восхитительно. Сами собой возникали мысли о вмешательстве в чужую войну.
Ответ прозвучал основательно и четко, как цитата:
– Увы, «на личном фронте без перемен».
– Перефразируешь Ремарка? Приятно поговорить с начитанным, кхм, человеком.
Место, куда я глядел, начитанностью не блистало, оно звало к иным развлечениям, но любовь к литературе у другой части тела, совмещенной в одном организме с ближайшей ко мне, заставило воспринять Дашу несколько серьезнее. Постоянного парня у нее нет, разовые не вдохновляют, хочется кого-то надежного и правильного – такого, как в книгах. А где их взять? Все заняты или живут где-то в параллельных мирах, где их не видно и не слышно.
Я ответил бы, что надо сменить круг общения, и нужный парень найдется…
Такой ответ – не в мою пользу. Даша соскучилась по празднику, ее слова, не обидно ли мне за отсутствие праздника у меня – тонкий намек на толстые обстоятельства. Я рискнул:
– Даша, под столом была ты?
«Под каким столом?», «Ты о чем?», и тому подобное. Ничего из этого не прозвучало, Даша ушла от ответа.
– Глупый вопрос.
Я усмехнулся:
– Глупый ответ.
– Тогда отбрасываем ложную скромность и говорим начистоту. У тебя есть девушка, о которой ты постоянно твердишь и которую никто не видел. Нормальной живой девушки в твоей жизни нет. А у меня нет нормального парня, с которым можно поговорить о чем-то кроме… Короче, хоть о чем-то поговорить. К сожалению, мы с тобой находимся в деловых отношениях, ты делаешь мне красиво, я оплачиваю, поэтому предложить бартер не могу, это покажется неэтичным, словно предлагаю себя в обмен на деньги. – Даша на миг умолкла. – Что-то я заговорилась. Подвожу итог. Ты мне нравишься, я хочу твоей дружбы и не хочу терять твоей помощи. У тебя действительно самые нежные руки в мире.