Ольф. Книга шестая

Ингвин Петр

– Это не сон? Точно?

– Ущипнуть?

– Я сама.

Ощущения после проверки подтвердили, что да, не сон. Жаль, что Маша не позволила себя ущипнуть или доказать другим способом, что полет ей не снится. До сих пор она лишь протянула мне руку, чтобы проводил из комнаты в непонятную жуть, и прижалась плечом, когда стало совсем страшно. Мне хотелось большего. Однако, торопить события не стоило, я знал, чем грозила спешка. С момента, когда отношения Маши с Юрой возобновились, я для нее – никто. Друг. Как и раньше. Пусть и получивший необычайные возможности. Я не хотел быть другом, я прилетел не для дружбы.

Чертог опустился на смотровую площадку с кованой оградой, защищавшей от падения с многосотметровой высоты. Здесь росло несколько одиночных деревьев, в глубине под навесом располагалось кафе. Вереницы туристов сновали строго по тропинкам, ведущим вдоль ломаной линии крепостных стен, вроде бы хаотично переплетенных

в трех плоскостях, к башне древнего замка, откуда виды открывались еще более фантастические – для тех, кто поднимался снизу. Для нас, спустившихся с небес, хватало и того, что видно за оградой. Собственно, Сан-Марино – промежуточная цель путешествия, место для покупки кофе и для хвастовства перед спутницей моим всемогуществом. Я хотел лететь дальше, но Маша пожирала глазами чужую жизнь, получая удовольствие не столько от природных и архитектурных красот, сколько от гомонящих людей в ярких одеждах и вывесок на непонятном языке. Она никогда не была за границей. Наверное, Эля тоже потешалась, наблюдая за моими реакциями, когда я впервые с головой окунулся в чужую жизнь.

Как я уже упоминал, знания о загранице у меня были пунктирными, они складывались из того, что успела рассказать Эля, документальных телепрограмм и статей в интернете, которые чем-то зацепили и заставили с собой ознакомиться полностью ли хотя бы частично. Сан-Марино повезло, некоторые факты о расположенном посреди Италии городе-государстве оказались занимательными, поэтому я знал, что в нынешних границах микро-страна считалась старейшим государством и первой в мире республикой, а также претендовала на звание старейшего суверенного государства. Сан-Марино не входило ни в Евросоюз, ни в НАТО, имело право чеканить собственную монету, но в расчетах использовало евро. Название – от имени основателя, Святого Марина, сбежавшего на гору от императора и римского папы. С двухтысячного года в стране почему-то запретили передачу гражданства по женской линии. Когда Сан-Марино по примеру Монако построила казино, Италия объявила блокаду и грозила войной, в результате непобедимые санмаринцы от игорного бизнеса отказались, а вместе с ним – от мощных теле- и радиостанций, по той же причине недовольства окружающего страну большого соседа. Правят страной два капитана-регента, избираемых на полгода. В целом – страна маленькая, но интересная, как раз для таких, как я. То есть, для нелюбителей много ходить, чтобы посмотреть на жизнь других. Вся страна отлично просматривалась с башни, которая возвышалась над крепостью, которая, в свою очередь, занимала вершину горы, на склоне которой располагалась страна. Если быть точным, Сан-Марино находилось на горе с тремя вершинами, на каждой построено по башне, и самая знаменитая из них, с которой открывались лучшие виды, до конца двадцатого века служила тюрьмой. Сейчас ее переполняли туристы. Башня из серого камня венчала собой средневековую крепость с донжонами, высоченными стенами и окошками с толстыми решетками.

Я ни слова не говорил о том, каким способом нас переносит в нужное место и почему окружающие увидели Машу лишь при общении с ними, когда я отправил ее за кофе, вытащив крупную купюры из толстой пачки, жестом фокусника вынутой просто из воздуха. Машу поразил не столько факт моего богатства, сколько способ добычи денег. Как бы меня не приняли за Гарри Поттера и ему подобных. О волшебстве и магии грезят лохи и неумехи, остальные куют судьбу собственными руками. Например, как я.

Выпить купленный кофе мне хотелось в другом месте, но Маше хватило красот, которые окружали сейчас. Стоя у ограждения смотровой площадки, она с восторгом глядела в далекий-далекий низ, где не только люди, но даже машины не просматривались из-за расстояния. Стояла ясная погода, на горизонте виднелось Адриатическое море, до которого полтора десятка километров.

– Летим дальше? – не выдержал я.

Не люблю, когда ломаются планы.

– Будет еще круче?

– Увидишь.

Я взял Машу за руку, мы вошли в невидимый чертог, тот взмыл за облака. У Маши, как и в первый раз, перехватило дух, она прильнула ко мне, сумев не расплескать оставшийся кофе. У меня в руке тоже был стаканчик. Надеюсь, допить получится там, где я задумал.

– Нарочно тянешь время? – На этот раз терпение кончилось у Маши.

– Кофе, что ли, невкусный?

– Вкусный. Никогда не пила такого.

– Наслаждайся.

К сожалению, план рухнул. Я не рассчитал время. Мне казалось, что в часовом поясе Японии наступал закат, но солнце, когда мы прилетели, скрылось за горизонтом, а небо, к тому же, оказалось затянутым тучами. Вместо великолепного вида на Фудзияму и, затем, вида с нее вниз, мы получили темную мрачную громадину, окруженную завесой облачного тумана. В качестве утешения я сделал круг над ночной Японией, Маше даже таких впечатлений хватило выше крыши.

Добить до состояния

полного восторга стоило чем-то невероятным, что с самолета или из автомобиля не увидишь. Я еще раз опустился на землю где-то на одном из островов непонятной для меня принадлежности – то ли тайском, то ли вьетнамском, с туристическими отелями и поселком местных жителей. Маша, как я и предполагал, давно проголодалась, и в расположенном на отшибе цивилизации пустом ресторанчике, где с удовольствием приняли заокеанские деньги, она с удовольствием набрала, так сказать, аутентичной восточной еды, о которой раньше слышала от подруг или видела на экране. С пакетиками быстрозавариваемых макарон – ничего общего. На десерт она взяла мороженое и кофе, я попросил себе особенное – раф с грейпрутом. Пока Маша ходила, я по-прежнему оставался в чертоге, хотя вокруг ресторана царили тишина и пустота. Маша удивлялась, что я не иду с ней, но ничего не спрашивала, на лишние разговоры просто не оставалось времени. По моей просьбе мне она взяла то же, что выбрала для себя, а себе заказывала тыкая пальцем в изображения блюд. С пактом «добычи» она вернулась ко мне, я взял ее за руку, и мы взмыли в воздух.

В свое время Эля для судьбоносного разговора выбрала Эверест. Ничего грандиознее представить невозможно: высшая точка планеты, выше только звезды. Величественная атмосфера, в которой человек ощущает себя точкой на полотне Вселенной, задаст нужное настроение, останется воспользоваться плодами.

Нам снова не повезло. Погода позволяла движение по склонам, и Эверест оказался занят вереницей альпинистов, ждавших очереди сфотографироваться на вершине.

– Джомолунгма, она же Шенмуфен, она же Сагарматха, она же Эверест, – блеснул я познаниями, почерпнутыми у Эли. – «Крыша мира». Не ожидал, что здесь будет столько народу. Полюбовалась? Летим дальше, на ужин расположимся в другом месте, оно для нас больше подходит.

Выбранная мной вершина располагалась сравнительно неподалеку, в Тибете, она стояла несколько отдельно от других заснеженных громадин и выделялась четкими очертаниями четырехгранной пирамиды. Южный склон горы перекала вертикальная трещина, по ее центру проходила вторая, горизонтальная, и на закате, как сейчас, тени и фантазия заставляли людей видеть в получившемся рисунке знак солнцеворота – проще говоря, свастику.

– Кайлас, – объявил я, указывая вперед царским жестом, – она же Кангринбоче или Канг Рингпоче, она же Юндрунг Гуценг, она же Гандисышань. Высота – почти семь тысяч метров, самая высокая гора в регионе. Слышала о ней?

– Нет.

Я тоже услышал только из рассказа Эли, когда мы пролетали мимо. В отличие от Эвереста, на Кайласе не встретишь туристов, священная для нескольких религий гора до сих пор осталась непокоренной. Идеальное место для отдыха, чтобы никто не беспокоил.

– Немало людей считают гору искусственным сооружением, – просветил я онемевшую от новых видов Машу. – Кайлас – почти правильная пирамида, ее грани ориентированы строго по сторонам света. У подножия – посмотри вниз – расположены два священных озера, пресное и соленое, воду из них называют живой и мертвой. Из первого озера пьют, в нем купаются и, как надеются, смывают грехи. Во втором традиция совершать омовения запрещает. Также запрещено подниматься на вершину горы. Разрешения выдавались всего дважды за всю историю, но верующие возмутились готовившимся святотатством и не позволили состояться восхождениям. Древние религии региона считали гору священной, поклонялись ей, наделяли божественными силами. Верующие четырех религий – буддисты, индуисты, джайны и приверженцы бон – считали гору сердцем мира и осью Земли. В индуизме Кайлас – аналог Олимпа. В священных текстах индуизма и буддизма говорится: «Никто из смертных не смеет взойти на гору, где обитают боги, и кто увидит лики богов, должен умереть»…

Чертог направлялся к вершине, и Маша ужаснулась:

– Ты хочешь туда?!

– Успокойся, нам ничего не грозит.

– Ты стал богом?

Убедившаяся, что события ей, вроде бы, не снятся, Маша могла объяснить происходящее только таким образом.

– Сейчас разместимся, и я все о себе расскажу, сначала дослушай о том месте, где мы остановимся. С Кайласа берут начало четыре главные реки Индии, Тибета и Непала. Некоторые верят, что здесь накапливается энергия Космоса, Николай Рерих искал на Кайласе легендарную Шамбалу, а буддисты, например, полагают, что именно здесь обитает Будда в одной из инкарнаций. Индуисты верят, что когда вершина Кайласа окутана облаками, внутри видны вспышки света и просматривается многорукое существо – Шива, один из верховных богов. Исследователи считают Кайлас аномальной магнитной зоной, которая влияет на механические приборы и обменные процессы в организме человека. Тем, кто обходит ее пешком – совершает священный ритуал – кажется, что время течет медленнее. Говорят, что за двенадцать часов ногти и волосы отрастали как за две недели. Говорят, есть такие исследования.