Ольф. Книга шестая
Шрифт:
Услышанное ошеломило Машу, она выдавила только тихое «Впечатляет».
Эх, не вернись Юра в ее жизнь…
Маша сидела зажато, как я когда-то в ее присутствии. Ситуация перевернулась. Теперь мне хотелось расшевелить бывшую подружку, всколыхнуть в ней угасший огонек, толкавший на приключения. Дотрагиваться до себя Маша не разрешала, ничего серьезней и интимней она тем более не допустит. Так она думала. Я думал иначе. Пришло время второго козыря.
Я отхлебнул из своего стаканчика и показал его Маше:
– Знаешь, почему я заказал раф с грейпрутом?
– Есть какая-то особенная причина? Я, например, в кафе всегда беру то, что захотелось, без всякой задней мысли.
А у меня задняя мысль присутствовала в объеме, куда
Маша печально улыбнулась. Видимо, вспомнила.
– Тонкий намек на толстые обстоятельства? – Улыбка исчезла с ее губ, глаза погрустнели еще больше. – Когда мы с тобой ходили в «Мурад», ты заказал мне раф, а себе – фирменное мороженое. Из-за моей ссоры с Юрой ты остался без мороженого. Но после всего, что у нас с тобой было потом, я бы на твоем месте не жаловалась.
– Я не жалуюсь, все те дни я был сказочно счастлив. Но фирменного мороженого, которое ты мне обещала, так и не попробовал.
Собираясь продолжить, я про себя отдал команду «Голос»…
И сразу же: «Отмена!»
Я прилетел к Маше не для того, чтобы, если она подвержена воздействию Голоса, использовать ее как куклу. Надоели игры в жизнь, пора жить по-настоящему. Мне нужно живое человеческое тепло и дружеское участие, и кроме Любы и Эли, любое продолжение отношений с которыми я перечеркнул своими поступками, только Маша могла дать мне чувства, без которых душа умирала. Мне требовались сочувствие и любовь – хоть какие-нибудь, но настоящие. Пусть Машу сейчас влечет к Юре, но она непостоянна, а я настойчив. У меня в руках полная колода козырей, а Юра умеет только блефовать. Постепенно наши карты вскроются, и Маша увидит, кто есть кто. Пусть все идет как идет. Последним посмеюсь я.
– Я всегда держу обещания. – Маша обеими руками взялась за края топика, содрала его с себя через голову и отбросила в сторону. – Закроем этот долг.
Мне открылся вид, о котором мечталось. Впрочем, я мечтал о большем, но для первого шага в нужную мне сторону – отлично. Маша сама не думала, что покажет грудь кому-то кроме Юры. Лиха беда начало. Общение с многочисленными Эй научило меня манипулировать женщинами: я создавал необходимую ситуацию, дальше они сами делали то, что мне от них требовалось. Для меня Маша была особенной, но психологически она от большинства женщин ничем не отличалась. Ее твердое категорическое «нет» означало «возможно» – как с «барщиной», втихомолку выведенной за рамками договора с Юрой. Мне достаточно показать женишку, чем его названная невеста занимается по пятницам, и возобновившимся отношениям настанет конец. Причем, я бы позаботился, чтобы, в отличие от недоработанного прошлого раза, расставание вышло окончательным, с руганью и проклятиями. План чудесный, но я так не поступлю. Обнародование «барщины» останется запасным вариантом на худший случай, а действовать я буду тоньше и аккуратней. После разрыва ее чувства к Юре не выключатся как по мановению волшебной палочки, виновник расставания станет врагом. Моя задача – стать Маше ближайшим другом и помощником, чтобы, как в прошлый раз, в нужное время оказаться в нужном месте. Рано или поздно (а я постараюсь устроить так, чтобы нужные мне события произошли как можно раньше) ситуация толкнет Машу в мои объятия – единственного, кто поддержит и утешит при любом раскладе и кого она не воспримет выгодоприобретателем повторного расставания с Юрой. Наоборот, наметится тенденция, на которую я ненавязчиво обращу внимание Маши: только со мной ей хорошо и спокойно, и с каждым разом все лучше и спокойней. «Хорошо и спокойно» с моими новыми возможностями может быть только в превосходной
Вскрыв пластиковый контейнер с мороженым, Маша наскребла пальцами комок сладкой массы и размазала по груди. На меня уставились два съежившихся красных наконечника в коронах из зубчиков-пупырышек. Мурашками от внезапного холода покрылась вся выпуклая белая грудь. Руки зачесались согреть ее всеми доступными способами. От фантомных ощущений проснулись пещерные инстинкты, захотелось хватать, мять и, невзирая на сопротивление, добиваться всего остального, чего вроде бы нельзя. Организм требовал использовать Голос, и он был готов даже, кажется, на применение Сонного луча, только бы получить то, хочется, здесь и сейчас…
– Приступай. – Голос Маши был отстранен, бесстрастен и звучал чисто механически.
Наверное, так она чувствовала себя на работе. Тарелка для блюда. Тарелке противопоказаны чувства. Мне же хотелось, чтобы тарелка потекла, как часы на известной картине Сальвадора Дали. Я склонился к блюду и присосался осчастливленными губами. Ощущения языка стали вторичными, они дарили удовольствие не мне. Я старался. Во мне проснулся «мастер Нежные Руки» – в плане легкости и чувственности того, что я делал с нравившимися мне женскими местами. Добавить бы к эмоциональному буйству губ и языка страстность ладоней…
Вообще-то, посуду положено брать в руки, если иначе есть неудобно. Где животное лакает и лижет, там человек пьет из удобно поднятой посуды или берет пищу рукой.
По внутреннему состоянию сейчас я был ближе к животным, чем к человеку. Если ко всему прочему, что уже свершилось, разрешить мне взять посуду в руки…
Пришла запоздалая мысль, что следовало отказаться от нескромного десерта. Сообщением, что кроме Юры ей теперь никто не нужен, Маша сразу определила границы дозволенного. Мои поползновения сдвинуть границы увенчались успехом, я считал себя в своем праве, и Маша пошла навстречу, как Англия и Франция в Мюнхене перед Второй Мировой. Где-то в глубине души Маши сейчас должна звучать речь Чемберлена: «Я принес вам мир!» Малыми уступками сохранить нечто большое…
Обидно чувствовать себя Гитлером. Впрочем, быть животным тоже не очень приятно, но что делать, если инстинкты отправили мозг в нокаут, а организм танцует под их обещающую удовольствия дудку? Маша сделает вывод, что я ничуть не изменился. Эльф-полубог в моем исполнении – тот же мужик-хомосапиенс в худшем из воплощений, никакой разницы.
Истинный джентльмен, каким я себе казался, должен был объявить: «Твое обещание было дано давно, в других условиях, я не имею права требовать его исполнения». Жизнь изменилась.
Но мои желания не изменились. Не было ничего важнее мягких конусов со сладкими вершинами, которыми я упивался, как пьяница в конце месяца долгожданной бутылкой с зарплаты.
Пробудить у Маши какие-нибудь чувства не удалось, она продолжила тем же ровным голосом, будто сидела передо мной одетой, а я не облизывал ее нежные прелести, а вел с ней светскую беседу:
– Не думай, что я что-то забыла. Осталось еще одно невыполненное обещание – по поводу несостоявшегося подарка. Я всегда держу слово, поэтому я найду тебе двух девушек – договорюсь в клубе, у нас многие любят интересные опыты. Когда ты придешь в следующий раз… Кстати, когда ты придешь в следующий раз?