Олимп
Шрифт:
Постоянные ливни размочили папье-маше, и заново заброшенные идолы на открытых ветрам алтарях походили скорее на горбатых чудовищ из иного мира. «Так им и надо, туринским богам, обойдутся без почитателей», – подумал мужчина. Почему-то ему припомнился полет на экваториальное кольцо, орбитальный остров Просперо и рассказы о Тихом. А еще – как мерзкий Калибан восхвалял перед пленниками силу своего божества, многорукого Сетебоса, после чего, прикончив Сейви, отволок ее в пучину канализационного болота.
До башни оставалось полквартала, когда сын Марины услышал знакомый скрежет. Мужчина укрылся во мгле залитого водой подъезда и снял арбалет с предохранителя. Это было оружие последней модели: с каждой попыткой мощная стальная
Если бы не молния, ему бы нипочем не разглядеть в половине квартала от себя шестерых войниксов, направляющихся на запад. Твари не шли – они бежали рысью по стенам старых домов подобно металлическим тараканам, цепляясь за камни всеми заостренными конечностями. Девятью месяцами ранее, в Иерусалиме, кузену Ады уже доводилось видеть, как мерзкие создания передвигаются подобным образом.
Тогда же оказалось, что войниксы видят в инфракрасном спектре, а значит, и самая беспросветная мгла не защитила бы человека, если бы не одно «но»: сегодня твари очень спешили – к счастью, в противоположном направлении. Через три секунды враги скрылись из виду, причем никто из них даже не повернул в сторону чужака своих тепловых датчиков.
С бешено бьющимся сердцем Даэман одолел последнюю сотню ярдов. Над западным краем гигантской воронки высилась башня, где жила его мама. Корзина собранного вручную подъемника, разумеется, не стояла прямо на тротуаре. Молодой мужчина едва рассмотрел ее многими этажами выше, над самой торговой эспланадой, откуда и начинались личные обиталища. У подножия висел конец длинной сигнальной веревки, с помощью которой гости сообщали о своем прибытии. Целую минуту Даэман дергал за нее, однако так и не получил ответа. Бечевка продолжала безжизненно висеть, над головой не загорелось ни единого нового огонька.
Еще не отдышавшись после пробежки по улицам, сын Марины прищурился и вгляделся вверх, сквозь дождевые струи. Пожалуй, стоит вернуться к Дому Инвалидов. Не подниматься же пешком на двадцать пятый этаж по ветхим, утопающим во тьме ступеням, безуспешно гадая, не притаились ли рядом войниксы!
Немало бывших общин, основанных на месте больших городов или высоких башен, оказались покинуты людьми после Падения. Лифты и подъемники не работали без электричества (земляне даже не представляли себе, откуда оно бралось и как распределялось). Кому же захочется всякий раз, когда ему понадобится вода или пища, утруждать ноги, поднимаясь и спускаясь на двести пятьдесят футов, а то и гораздо выше, как, например, в Уланбате, на двухсотэтажных Небесных Кольцах? Однако, хоть это и удивительно, там по сей день жили люди, а ведь башня высилась посреди бесплодной пустыни, где пища не росла и не бродила стадами. Тайна заключалась во внутренних факс-узлах, расположенных на каждом шестом этаже. Пока остальные общины продолжали давать еду в обмен на замечательную одежду, изготовлением которой издавна славился Уланбат (уж этого добра здесь хватало с избытком: пока местные обитатели научились блокировать верхние уровни, треть населения поубивали войниксы), Небесным Кольцам не грозило полное вымирание.
В башне Марины факс-узлов не было, но горожане проявили недюжинную смекалку, приспособив маленький наружный подъемник, служивший когда-то сервиторам, для своих целей. Из тросов создали сложную систему с приводами и кривошипами, так что гостей сразу по трое подтягивали наверх в особой корзине – правда, только до эспланады, но одолеть последние десять этажей не составляло непосильного труда. Разумеется, о частых поездках не могло быть и речи, да и сам подъем внушал ужас, ибо корзина ежесекундно застревала и дергалась в воздухе, но несколько десятков жителей башни попросту махнули рукой на внешний мир. Раза два в неделю кто-нибудь из них отправлялся на рынок, если недоставало своих запасов еды и питья, этим и ограничивались отношения с остальным человечеством.
«Почему никто не отзывается?» Мужчина две минуты дергал за веревку, потом еще три минуты ждал.
С юга, со стороны широкого бульвара, донеслось эхо громкого скрежета.
«Ну давай, решайся. Туда или обратно, только быстрее».
Отступив подальше от башни, Даэман запрокинул голову. Молния выхватила из мрака черную паутину опор и мерцающие бамбуковые пристройки на башенках. Там, высоко, над заброшенной эспланадой, в нескольких окнах горели светильники. Пришелец различил сигнальные огоньки в обиталище Марины под бамбуковой крышей террасы: обычно их поддерживал Гоман.
И снова послышался скрежет, на этот раз – из северных аллей.
– А, катись оно все… – чертыхнулся молодой мужчина.
Пора вызволять маму отсюда, пусть даже старый подлец встанет у него на пути со всеми своими дружками! Если потребуется, у Даэмана не дрогнет рука пошвырять недоумков через перила террасы прямо в жерло Кратера. Сын Марины поставил арбалет на предохранитель, дабы ненароком не всадить себе в ногу пару отточенных болтов, зашел внутрь и ступил на темную лестницу.
Уже добравшись до эспланады, он почуял неладное. За последние месяцы Даэман часто наведывался к матери и всякий раз видел стражей, вооруженных примитивными пиками, а также более изощренно сработанными луками, доставленными из Ардис-холла. Сегодня здесь не оказалось ни души.
«Они что же, по ночам отпускают охрану?» – прикинул молодой мужчина, всегда прибывавший при свете дня.
Да нет, не похоже. Какой в этом смысл? Войниксы еще охотнее орудовали в темное время суток. И потом, кузен Ады несколько раз наблюдал, как ночью меняется стража. Однажды он и сам простоял на карауле с двух до шести часов утра, после чего факсовал обратно к себе с помутневшими от усталости глазами.
Одно утешало: лестница над эспланадой была открыта с двух сторон. Как только грозовая вспышка высвечивала очередной пролет или площадку, Даэман устремлялся вверх по ступеням или бегом пересекал темное пространство. Арбалет он держал наготове, почти касаясь пальцем предохранителя.
Еще не успев шагнуть на первый жилой этаж, гость догадался, что его там ожидает.
Сигнальные огни в металлическом бочонке на обращенной к городу террасе уже догорали. Бамбуковый настил забрызгала кровь. Багровые разводы темнели на стенах, на нижней стороне карниза. Даэман распахнул незапертую дверь первого обиталища, не принадлежавшего его матери.
Кровь была повсюду. Мужчина не мог поверить, что в жилах сотни с чем-то людей, даже вместе взятых, могло течь так много красной жидкости. Куда бы он ни посмотрел, в глаза бросались бесчисленные свидетельства паники: наспех забаррикадированные двери, сметенные вместе с дверями баррикады, кровавые отпечатки ног на лестницах и террасах, разбросанные обрывки пижам… И никаких следов сопротивления. Ни одной обагренной стрелы, ни единой пики, хотя бы пролетевшей мимо цели, вонзившейся в косяк. Похоже, никто и не подумал хвататься за оружие, не говоря уже о том, чтобы применить его.
А главное, не было тел.
Бывший собиратель бабочек обыскал еще три обиталища, прежде чем набрался мужества заглянуть к матери. Везде его встречали бесчисленные алые пятна, изломанная мебель, растерзанные подушки, сорванные со стен ковры, искромсанная набивка кресел – окровавленные перья и белая пена… Но ни единого тела.
Дверь в обиталище Марины была затворена. Прежние автоматические замки, реагировавшие на отпечатки пальцев, перестали работать после Падения; Гоман поставил обычный засов и цепочку – чересчур ненадежные, по мнению Даэмана. Так оно и оказалось. Несколько раз постучавшись и не получив ответа, гость трижды пнул посильнее, и хлипкая дверь слетела с петель. Мужчина двинулся в темноту с поднятым арбалетом.