Омела и меч
Шрифт:
Снова поднялись руки, уже медленнее, но Квинт протолкался и выступил вперед.
– Я, губернатор. Квинт Тулий Пертинакс, знаменосец третьей когорты… Девятого легиона!
Глаза губернатора из-под набрякших век покосились на других добровольцев, затем вернулись к Квинту. Светоний склонился и что-то прошептал легату Петиллию, который кивнул в ответ и спокойно улыбнулся Квинту.
– И почему же ты, – спросил губернатор, – так жаждешь получить это задание?
Квинт не мог признать, что страдает из-за Реганы и жаждет любого действия, ни рассказать в такой неподходящий момент о своих
– Я достаточно узнал британцев и у меня много личных оснований ненавидеть их – кроме желания отомстить за Девятый. Я немного понимаю по-кельтски, и думаю, что смогу добраться до Глочестера.
По лицу губернатора он увидел, что тот еще не убежден. Взгляд его вновь обратился к лицу другого добровольца – старого трибуна.
Неожиданно раздался звонкий девичий голос;
– О римский губернатор, могу я сказать?
Удивленные офицеры расступились, и Регана вышла и совершенно хладнокровно встала перед колесницей губернатора.
– Кто это? – хмурясь, проворчал Светоний. – Одна из беженок?
И снова легат Петиллий дал быстрое объяснение; Квинт ранее доложил ему о прибытии Реганы и Пендока.
– А, – сказал Светоний с несомненным интересом, – ты та самая, что бежала от Боадицеи? Ну и что тебе, девушка?
– Я поняла большую часть того, что ты сказал, губернатор. Но ни Квинт Туллий, ни кто-либо другой не достигнет Глочестера по указанному тобой пути.
– Почему? – резко спросил губернатор. – Откуда ты знаешь?
– Потому что этого не сможет никто из римлян. Там непроходимые леса… где происходят странные вещи, – она внезапно осеклась. – Прежде это была моя страна – я родилась на священной равнине запада… поэтому я знаю.
Вот, значит, откуда она родом! – изумленно подумал Квинт и еще более удивился, когда спокойный голосок продолжал:
– Но мы можем помочь. Пендок и я. Квинт должен одеться, как местный житель. Он темноволос, поэтому мы скажем, что он – из страны силуров за горами Уэльса. Мы будем говорить за него. И мы… – она поколебалась… – проведем его этим путем. Я не причиню вреда своему народу, но это я могу сделать для Рима.
– Ну, а… – пробормотал губернатор, взирая на эту маленькую, но решительную девушку с явным восхищением. Серые, ясные глаза Реганы в упор смотрели на него. – Если бы она не была британкой, я бы… план кажется вполне разумным…
– Да, Светоний, и я так думаю, – серьезно сказал Петиллий. – Наше положение слишком отчаянно, чтобы играть словами. Квинт Туллий, подойди сюда. – Когда тот подчинился, Петиллий тихо спросил: – Ты полностью доверяешь этой девушке?
Квинт ответил, следуя глубинному инстинкту:
– Да, легат. Она говорит немного, но то, что она говорит – правда.
Петиллий кивнул.
– Британцы необычайно обязательны в отношении своих долгов. Они педантично платят как за каждый добрый, так и злой поступок. Ты спас девушку в городе иценов, поэтому она спасла тебя от Боадицеи. Ты защитил ее от Боадицеи, поэтому она проведет тебя в Глочестер. Они все таковы, и если бы… – его лицо потемнело, –
– Да, – согласился Квинт, и посмотрел на Регану, продолжавшую беседовать с губернатором.
Петиллий уловил этот взгляд и полушутливо, полусерьезно сказал:
– А теперь скажи – ты не испытываешь никаких неподобающих римскому воину чувств к этой маленькой британской дикарке?
– Если и испытываю, ты можешь быть уверен, что они не взаимны. Ею движет, как ты заметил, исключительно чувство справедливости.
– Квинт, – произнес легат, положив твердую руку на его плечо. – Я не должен напоминать тебе, что успех твоей миссии имеет невероятное значение, что от него может зависеть судьба Рима… и никакие чувства не должны вторгаться…
– Да, легат, – сказал Квинт, мрачно стиснув зубы. – Тебе не нужно мне напоминать.
Через час трое незаметных британцев покинули форт на низкорослых лохматых местных лошадках. Первым ехал Пендок, его длинные ноги в обтрепанных штанах почти касались земли, жесткую рыжую шевелюру, разбросанную по плечам, трепал морской ветер, сменивший жару, затем Регана в своем лиловом тартане – ее роскошные волосы были спрятаны под грубым льняным шарфом, и последним – Квинт. Если бы ситуация не была столь мрачной, Квинт бы вдоволь посмеялся над собой, да и уловил мгновенную усмешку в глазах легата, когда тот передавал ему свернутый напечатанный пергамент – официальное послание губернатора к Валериану, легату Второго легиона, и повторил последнее указание.
Регана проделала тщательную работу, превращая Квинта из римского офицера в туземца, приказав принести из деревни возле форта кое-какую одежду. Теперь на Квинте были заляпанные грязью штаны, перетянутые в талии и у лодыжек ремешками, и шерстяная туника, столь грязная и заношенная, что цвет невозможно было определить. На этом настояла Регана. Большинство британцев распознавали по тартанам принадлежность к тому или иному племени, и Квинт выдавая себя за силура с дальней окраины Уэльса, не должен вызывать сомнений. Довершила она наряд ветхим плащом из лохматых шкур выдры, сколотым у шеи спиральной железной пряжкой, оружием ему служило грубое копье с кремневым наконечником, изготовленным Пендоком. Регане пришлось поломать голову над тем, как разрешить вопрос с его короткими волосами и гладко выбритым лицом, безошибочно выдававшим римлянина, и она справилась с ним, велев надеть рогатый британский шлем, к которому она прикрепила пряди черных конских волос.
– Сойдет, – критически произнесла она, обозревая свое творение. – У силуров много странных обычаев, которых никто как следует не знает. Но твое лицо! Все британцы носят бороды. – Она нахмурилась, затем вытащила из очага прогоревшую головню. Намазала сажей его подбородок и верхнюю губу. – Уже лучше, хотя бороду тебе все равно придется отпустить. А пока старайся прикрывать лицо плащом.
– Не беспокойся, – сухо сказал Квинт, разглядывая свое отражение в полированном щите. – Ты превосходно поработала. Родная мать не узнала бы меня.