Омела и меч
Шрифт:
Она покачала головой и печально вздохнула.
– Посмотри за тот камень и за этот.
Тогда он увидел две полускрытые в тени фигуры в белых плащах, молча наблюдавшие за ними – и перед каждой поблескивало золотое копье.
– Они не дадут мне убежать далеко, – мрачно сказала Регана. – Это друиды Правосудия. Камень убежища, где мы сейчас сидим, назывался раньше Камнем Убийств, и может стать им снова.
Да сжалятся над нами боги! – подумал Квинт. Он не призывал ни римских, ни кельтских богов – это просто была отчаянная молитва о помощи.
Припекало солнце, из каменного круга, куда все еще
– Сага… – по-латыни это означало «дорогая», но он прошептал это слово так тихо, что она не расслышала. – Не надо бояться, – добавил он уже громче. – Мы оба побывали в худших переделках.
– Знаю, – она попыталась улыбнуться, – но так страшно, что мы не сумеем добраться до него… видишь ли, он милосерден, но друиды Правосудия – нет. Думаю, меня из-за моей пряжки они не тронут, разве, что я сойду с камня, но тебя… в тот же миг, когда церемония завершится…
Она сцепила руки и умолкла.
Да, подумал Квинт, они меня прикончат. Римлянину, конечно, не будет дозволено увидеть священные обряды и остаться в живых. Прекрасный тайный агент из тебя получился! Миссия в Глочестер! Он был так уверен в успехе, когда они выезжали из крепости… когда? Меньше двух дней назад. А кажется, месяц прошел. И он еще только на полпути – если, разумеется, путь был бы ему открыт.
Всеобщее возбуждение в храме отвлекло его от черных мыслей. Раздалась дикая, резкая музыка – смешение волынок, арф и голосов.
– Гляди! – прошептала Регана. – Там Конн Лир!
Квинт проследил за направлением ее взгляда и увидел, как с дальней стороны храма, между камнями движется процессия. Это были босые, одетые в белое, жрецы, помавающие ветвями омелы и дуба. Они вели белого быка с позолоченными рогами, с венком из пшеничных колосьев на шее. А позади шествовал удивительный впечатляющий человек, также весь в белом. Голову его венчала золотая корона, украшенная серыми крыльями.
Руки Верховного друида были воздеты в молении, лицо было обращено к небу, пока он шел прямо к середине храма и алтарному камню.
Музыка по мере приближения Верховного друида зазвучала громче. Люди падали на колени, крича: «Луг, осияй нас! Луг! Луг!». Солнце палило над алтарем, где для благословения были разложены ячмень и пшеница. Белого быка подвели ближе к алтарю. Два друида держали его за рога.
Началась торжественная древняя церемония, и полный ритуал занимал много времени, Квинту же с Реганой мало что было видно со своего камня. Но был миг, когда Квинт различил блеск золотого серпа в руке Верховного друида, и как серп взметнулся над быком. Тот рухнул без звука. Кровь из его горла окропила алтарь и народ закричал в экстазе. Это не слишком отличалось от жертвоприношений в Риме, и Квинт знал, что кровавый обряд очищает землю и делает ее плодородной в будущем году. Но других частей церемоний он не понимал. Странные танцы с омелой и дубовыми листьями… женщины в черных одеждах с капюшонами, окружившие алтарь с жалобными причитаниями…
Обряды длились, пока солнце не склонилось на запад и лучи его не коснулись камня, который прежде был в тени. Тогда Верховный друид поднялся на этот камень и заговорил с притихшим народом. Квинт мог расслышать его глубокий звучный голос, но не слова, сливавшиеся в тяжелую трель. Голос словно убаюкивал, и Квинт почувствовал сонливость. Он перестал бояться наблюдающих стражей, перестал беспокоиться и строить планы бегства, он взглянул на Регану и увидел, что она тоже успокоилась, напряжение покинуло ее лицо – на нем было внимание, граничившее с экстазом.
Миновали предзакатные часы, и Квинт, внезапно очнувшись от грез, понял, что время их безопасности почти истекло. Багровые лучи догорали, и солнце наполовину скрылось за холмом на западе.
Верховный друид прекратил речь и указал на солнце. Тысяча голосов немедля возобновила исступленные молебствия Лугу, и страх вернулся к Квинту. Он видел, как начала выстраиваться процессия, которая должна была увести Верховного друида прочь туда, откуда он пришел. Увидел, как бард в зеленом неожиданно возник между ближайшими камнями и его ледяной взгляд, устремленный на них. Увидел, как белые друиды Правосудия переложили копья из левых рук в правые.
Регана также видела все это, и что Конн Лир поворачивается дабы уйти, и смятение и страх, сковавшие ее, исчезли. Как только солнце пропало из виду, она схватила ветку омелы с камня убежища, и вскочив на камень, подняла ветку высоко над головой, так, что последние лучи заката коснулись белых, восковых ягод и бледно-зеленых листьев. И закричала во всю мочь:
– Конн Лир! Конн Лир! Подойди ко мне! Тебя зовет Регана, дочь твоей дочери!
Друиды Правосудия подняли свои копья. Дыхание Квинта перехватило. Казалось, голос девушки не достигает подобного расстояния и заглушён молитвами. Какой-то миг Верховный друид не двигался, потом чуть повернулся в их сторону. Регана протянула к нему руки.
Сердце Квинта глухо заколотилось, и он сделал глубокий вздох. Ибо медленно-медленно, тяжелыми шагами, Верховный друид вышел из святилища и направился к ним.
Конн Лир шел среди лабиринта мегалитов, и люди расступались перед ним. Наконец встал, взглянул на Регану, слегка улыбнулся. Его горящий гипнотический взор смягчился.
– Ты испугана, бедное дитя, – произнес он глубоким, глухим голосом. – Ты не доверяешь моей власти? Однако ты была под защитой все время твоего путешествия. Я знал, что ты здесь, и никакого вреда не принесли бы ни тебе, ни… – мудрое старческое лицо повернулось к Квинту, – римлянину, которого ты привела… молодому человеку, которого я уже встречал раньше.