Омела и меч
Шрифт:
– Перестань! Перестань!
У Квинта мурашки побежали по спине от этого жуткого смеха, но Бальб не дал ему времени на раздумья. Он резко отбросил занавес и сказал:
– Почтенный префект Пений Постум, здесь гонец!
Потом опустил занавес и удалился.
За столом в комнате сидел человек.
Квинт уже был готов столкнуться почти что с любыми странностями префекта. Но он не ожидал того, что увидел.
Огромный человек с копной русых волос восседал за абсолютно пустым столом, уронив голову на сжатые кулаки. Его простецкое крестьянское лицо повернулось к Квинту, круглые голубые глаза глядели с выражением запутанного быка.
– Гонец? – произнес префект с резким горловым акцентом, свойственным уроженцам рейнских земель. – Не хочу никаких гонцов. Оставь меня!
– Это невозможно! – воскликнул Квинт. – Весь восток Британии охвачен мятежом, губернатор окружен многократно превосходящими силами противника. Он приказывает твоему легиону немедленно выступить на помощь. Вот его послание. – Он выложил пергамент на стол перед префектом.
– Может это ловушка, – тупо сказал префект. – Откуда я знаю, что это не ловушка?
– Юпитер Максимус – прочти! – закричал Квинт. – И вот же личная печать губернатора!
Крупная русая голова вяло покачалась из стороны в сторону.
– Я не знаю личной печати губернатора. И не буду читать письмо – оно адресовано легату Валериану. Поэтому я не должен его читать. Видишь, оно направлено моему легату?
Поверить невозможно, подумал Квинт. Он чувствовал себя так, словно сражался с тенями в кошмарном сне.
– О Марс, конечно! Но раз ты сейчас командуешь легионом, то можешь его прочесть! – Мощные плечи великана ссутулились, словно он пытался защититься от голоса Квинта, неожиданно крикнувшего: – Где легат Валериан? Требую ответа!
Квинт знал, что подобный тон – грубейшее нарушение субординации, низший знаменосец не может так обращаться к командиру легиона, но борясь с погружением в отупляющее болото, он уже не беспокоился о дисциплине.
Последовало молчание. Префект невидящим взглядом взирал на письмо. Казалось, он забыл о Квинте, когда снова раздался шум – обрывок песни и пронзительный то ли смех, то ли плач.
Квинт обернулся и увидел другую дверь, скрытую еще одним кожаным занавесом.
– Что это?
Префект неуклюже поднялся на ноги – колосс шести с половиной футов роста, чья всклокоченная голова касалась низкого потолка. Он прикусил нижнюю губу и поманил Квинта рукой, похожей на окорок. Тяжело добрел до завесы и поднял ее.
– Вот, – произнес он хриплым, дрогнувшим голосом, – легат Валериан.
Квинт заглянул в маленькую комнату, освещенную лишь настенной лампой. На соломенном тюфяке скорчился человек в белой рубахе. Он выдергивал из подстилки соломинки и раскладывал их на полу в шесть аккуратных кучек. Он был страшно истощен, коротко обрезанные седые волосы открывали шишковатый череп. Рука, похожая на желтую птичью лапу, осторожно выкладывала соломинки в кучки, двигаясь от одной к другой.
Во рту у Квинта пересохло, ибо в ту же секунду человек начал тихо хихикать. Он разметал солому по полу и разразился металлическим смехом.
Квинт отшатнулся и прошептал:
– Да сжалятся над ним боги, он безумен… Префект опустил завесу.
– Не всегда, – тупо произнес он. – Только иногда, легион не знает. Я сказал всем, что он уехал в западную крепость Казрлеон.
– Всё они знают, – тихо заметил Квинт. – Или, по крайней мере подозревают. Это ужасно, и теперь я понимаю здешнюю загадку, но, Пений Постум, его трагедия не касается вот этого!
Он схватил письмо губернатора и сунул его префекту.
– Ты не понимаешь? Вся наша армия в ужасной опасности. Вас здесь около семи тысяч, почти столько же, как в войске Светония, с тех пор, как мой легион – Девятый, был перебит королевой Боадицеей. Твой легион должен завтра же выступить на восток, и молитесь, чтоб не было поздно!
Он говорил яростно, но четко, глядя прямо в грубое бычье лицо, пытаясь пробиться сквозь стену сомнений и нерешительности.
Бесполезно. Постум явно уловил лишь одну фразу, потому что сказал:
– Весь ваш легион был перебит, да? Видишь? Это может случиться и с нами, и что я отвечу своему легату, когда он придет в себя? Нет, гонец, мы останемся здесь, как приказал мой легат.
– Но он приказал это до того, как узнал… и он безумен… – начал Квинт и осекся. Круглые голубые глаза казались пустыми как камешки. И для скрытого за ними упрямого, ограниченного и явно запуганного сознания не существовало никакой логики.
Трибуны! – подумал Квинт. Шестеро следующих по рангу офицеров легиона должны быть расквартированы где-то поблизости. Конечно, если он сумеет передать им послание, они отважатся сместить этого опасного дурака с его нелепой преданностью безумцу. Как-нибудь вырваться отсюда, найти трибунов.
– Нет, нет, – пробормотал великан, словно он прочитал мысли Квинта. – Я командую здесь. Я знаю, что делать. Я не хочу чтобы меня все время тревожили, волновали, приставали… я решил… Бальб! – внезапно позвал он.
Возник стражник с мечом наизготовку, словно он уже ждал.
– Слушаюсь.
– Отправь его к остальным.
– Нет! – закричал Квинт. – Я под имперской защитой губернатора! Не смей меня трогать! – Он проклинал все на свете за то, что у него нет меча, ничего, кроме туземного копья, которым он не мог воспользоваться в тесном помещении. Безнадежно! Огромный германец бросился через комнату и скрутил Квинта, как младенца. Заломил ему руки, швырнул копье в угол и потащил его в зал.
Больб отодвинул засов на тяжелой двери сокровищницы, и Постум втолкнул Квинта внутрь. Засов со скрежетом вернулся на место.
Несколько мгновений Квинт неподвижно лежал на каменном полу. Когда сознание вернулось, он увидел свет и удивленные лица двоих склонившихся над ним мужчин. Оба были молоды, в армейской одежде, на кожаных безрукавных номер и эмблема Четырнадцатого легиона. Один был смугл, невысок, курнос, с веселыми карими глазами. Другой, постарше – лет двадцати шести – отличался веснушками, кудрявыми рыжеватыми волосами, решительным подбородком, а также глубоким, еще не зажившим порезом на щеке.