Омела и меч
Шрифт:
Молодая женщина оставила пряжу, осторожно положила младенца рядом с Фабианом, который шарахнулся в сторону, принесла большой кувшин и вылила его содержимое в глиняную чашку.
– У нас есть козье молоко, – застенчиво сказала она Квинту. – Возьми.
– Не раньше, чем они заплатят! – перебила ее старуха.
Квинт снова заверил ее в этом, гадая, сколько же может заломить жадная старуха. Молоко он принял с благодарностью. Когда они выпили молоко и съели волчье мясо, Квинт понял, что пора уходить, но попытался получить еще какие-то сведения.
Он
– А что, все мужчины атребатов ушли на войну с римлянами?
– Атребатов? – повторила она с некоторым удивлением. – Возможно. Не знаю. Они живут дальше, в Стране Великого Белого Коня. Мы – добунии, – гордо заявила она.
– Ясно… – страх коснулся Квинта. Итак, мятеж охватывает все новые племена. Сколько же их сейчас собралось под рукой Боадицеи? Где ее войско? Знают ли женщины об этом хоть что-нибудь? Непохоже. Однако интуиция подсказывала ему продолжить.
Дион глядел на него, явно удивляясь причине задержки, но боялся спрашивать по-латыни. Фабиан уже встал и ждал у выхода.
Квинт сделал им быстрый предупреждающий знак и покачал головой. Они сразу поняли, повернулись спиной и небрежно откинули входной полог, словно интересуясь погодой снаружи, и предоставил Квинту свободу действий.
– Нам нужно долго идти, чтобы успеть к сражению, – на сей раз Квинт сообщил чистую правду. – Так долго, что мы стали опасаться, что можем пропустить битву. Как вы думаете, может, великая битва между британцами и римским губернатором уже была?
Женщины внимательно смотрели на него, явно желая ответить, но то ли мысль его до них не доходила, то ли он сам не мог точно выразиться на своем ломаном кельтском.
Он попытался снова, тщательно подбирая слова. Старуха дернула плечом, и потеряв к нему всякий интерес, принялась мешать какую-то бурду, кипевшую в железном котелке над огнем. Но молодая, радуясь возможности отвлечься от повседневного однообразия, уловила, наконец, смысл вопроса и отрицательно замотала головой.
– Думаю, нет. Гонец, который пришел за моим мужем и братьями, сказал, что великая королева будет выжидать, пока вокруг не соберется столько племен, что земля станет черна от воинов, насколько сможет видеть глаз. И женщины тоже будут сражаться, – с завистью заметила она, – но мне муж не позволил пойти. Это не в обычае добуниев.
– Надеюсь, – пробормотал Квинт, обдумывая следующий вопрос.
Женщина подняла младенца, и прижав его к груди, воскликнула:
– Андраста, преславная богиня, пошлет нам победу, но у меня мурашки бегут, когда я думаю, как много римских чудовищ – так много, словно песчинок на дне реки.
«Хотел бы я, чтоб это было так», – уныло подумал Квинт.
– Я никогда не видела римлян, – продолжала женщина, – но слышала, что у них клыки, как у диких кабанов, а головы сделаны из золота и горят на солнце. Иценский гонец рассказывал, что, когда по пути сюда он проходил мимо их лагеря, то с холма видел одного – у него с головы спускался рыжий лошадиный хвост» а сам он весь переливался золотом.
Квинт
– А где был лагерь, в котором гонец видел римлянина в золоте? Вдоль реки? Вдоль города?
Она выглядела озадаченной.
– Он этого не сказал… кроме того, что римские чудовища всегда останавливались в этом месте с тех пор, как пришел первый из них.
– Первый? Он назвал его имя? Юлий Цезарь?
– Может… да, я вспомнила, он сказал что-то вроде Цезаря. А зачем тебе нужно это знать?
– Просто мы с друзьями тоже хотим поглядеть на римских чудовищ прежде, чем встретимся с ними в битве…
– Милая женщина, ты и твоя мать были очень добры. Спасибо, но мы должны идти.
– Плата – проныла старуха, отрываясь от горшка. – За огонь… за козье молоко!
– Да, да… – Квинт потянулся за кошельком. – На трех монетах сойдемся? – Это было щедрое предложение. Он выложил деньги. Они были, разумеется, с изображением Нерона, но Квинт считал, что сможет сплести какую-нибудь историю, если женщины обратят на это внимание.
– Это еще что? – презрительно фыркнула старуха. – Простые кусочки металла! Ты обещал заплатить!
– Я и плачу, – возразил Квинт. – Это хорошие деньги, они имеют хождение по всей стране.
– Это не плата! – толстая физиономия старухи побагровела. Она в бешенстве ударила Квинта по руке, так, что монеты покатились по земляному полу. – Вы лживые воры!
– Эй, подожди, подожди! – Квинт разрывался между яростью и недоумением, а Дион с Фабианом, угадав неладное, молча подошли ближе. – Не понимаю…
– Конечно же, мама хочет брусок железа, – хмурясь сказала молодая женщина. – Маленький.
– Большой! – завизжала старуха, потрясая кулаками.
– Маленький или большой, я не знаю, о чем вы… – огрызнулся Квинт, но почувствовал, как его дергают за руку, и обернувшись, увидел, что Фабиан делает ему знаки. – Сейчас я поговорю с друзьями.
У выхода Фабиан очень тихо объяснил:
– Эти отсталые племена используют для расчета железные бруски – дело в этом, я угадал? Они никогда не видели денег.
– Как же нам быть?
– Постараемся им как-нибудь втолковать. Квинт вернулся к женщинам. Молодая женщина вскоре согласилась принять обстоятельство, что племя, из которого явились пришельцы, не пользуется железными брусками, и что монеты на полу – вполне достойная плата, но старуха – нет. Ее тусклые глаза заполыхали гневом.
– Лжецы! Воры! – продолжала она вопить, яростно мечась по хижине. – Платите! Платите!
Не заходя больше никаких доводов, Квинт бросил на молодую женщину извиняющийся взгляд, и повернулся, чтобы присоединиться к товарищам, но старуха в бешенстве выхватила из горшка половник и швырнула им в Квинта. В горшке была какая-то тушенка и обжигающее варево выплеснулось из половника. Квинт бросился наутек, и все трое обратились в позорное бегство через двор, в то время, как старуха призывала на них проклятия, а собака рычала и хватала их за пятки.