Омут памяти
Шрифт:
О причинах снятия Семанова также ничего не было сказано. Но в партийных кругах шли разговоры о том, что Ганичев и Сема-нов, кроме редактирования своих печатных органов, занимались и побочной деятельностью, никак не вязавшейся с их положением в номенклатуре. Время от времени они собирались со своими единомышленниками и «прикидывали» организационные формы изменения в руководстве страны, говорили о необходимости «сильной руки» и наведения порядка. Во время моего очередного отпуска я зашел к Андропову по кадровым делам его ведомства. Он сообщил мне, что арестован автор книги «Осторожно: сионизм», естественно, за антисоветскую деятельность.
— Он из той же категории людей, о которых
Звучала эта информация как запоздалая поддержка моей, теперь уже давней, статьи.
Расскажу теперь о чехословацком эпизоде в моей жизни. В тот день, когда наши войска в августе 1968 года вошли в Чехословакию, меня пригласил к себе секретарь ЦК Демичев и сказал, что есть поручение Политбюро поехать мне в эту страну во главе группы руководителей средств массовой информации. Задача следующая: там поступить в распоряжение Кирилла Мазурова — члена Политбюро и пропагандистски помочь чехословацким товарищам в создании рабоче-крестьянского правительства во главе с секретарем ЦК Алоизом Индрой.
Я сказал ему, что первый раз слышу об этой акции.
— На месте все узнаешь, — сказал Демичев.
Команда журналистов была сформирована до моего назначения. В руководители намечался кто-то другой. Быстро получили документы. Полетели самолетом Министерства обороны, который вез туда еще 70 женщин, они должны были заниматься спецсвязью между Москвой и военными в Праге. Вместе со мной были первый заместитель главного редактора «Правды» Борис Стукалин, первый заместитель председателя телерадиокомитета Энвер Мамедов, главные редактора газет «Красная звезда», «Труд», «Сельская жизнь» — всего около 20 человек.
Полетели в неизвестность. Будучи у Демичева перед самым отъездом, сказал ему: чтобы пропагандистски обеспечивать формирование нового правительства, нужны какие-то материалы, листовки и т. д.
— Все это давно на месте, военные все уже сделали, — ответил он. — Там и разберетесь.
Мне показалось, что он и сам был не в курсе событий. Обычная советская неразбериха.
Посадка в Польше, там переночевали и полетели в Прагу, сели на аэродроме в Миловицах, вышли из самолета, и первое, что меня ударило, словно дубинкой по голове, — это виселицы с повешенными муляжами наших солдат. Сели в машину. Поехали на автобусе в здание аэропорта. Там небольшая изгородь, стоят чехословацкие солдаты, а на въезде лозунг «Ваньки, убирайтесь к своим Манькам».
Приехали в посольство, ночевать там негде, в посольстве жили большинство членов Политбюро чехословацкой компартии. Спали они в кабинете советника-посланника Удальцова. Зашел к Мазурову, к послу Червоненко. Делать нечего, сидим ждем. На второй день зовет Кирилл Трофимович и говорит: «Ты знаешь, дело сорвалось. Президент Свобода отказался утвердить временное правительство во главе с Индрой».
Спрашиваю: «Что будем делать?» — «Военные собираются разбрасывать листовки», — сказал Мазуров. — «Посмотри их». Посмотрел. Оказались, как говорится, ни в цвет, ни в дугу. На третий или четвертый день после оккупации во дворе посольства военные жгли костер из этих листовок.
Возникла идея возобновить издание партийной газеты «Руде право», главным редактором которой был Швестка, он же секретарь ЦК. Подошел к нему в коридоре посольства. Он, обливаясь потом, ходил по этажу, без конца звонил кому-то по телефону. Говорю ему, что надо бы возобновить издание «Руде право». Он отвечает, что ни в редакцию, ни в типографию не пойдет, потому что его там «не примут».
Опять пошел к Мазурову, рассказал ему о разговоре. Он посмеялся и посоветовал поискать какой-то другой
На том выпуск «Руде право» и закончился.
Странное впечатление производили те руководители партии, которые жили в посольстве — Павловский, Швестка и другие. Единственный, кто не обливался от страха потом, — это Василь Биляк. Он спокойно ездил по городу, разговаривал с людьми. Регулярно ходил в здание ЦК, что-то там делал, встречался с Дубчеком, со Смрковским и с другими новыми деятелями. Правда, однажды на дверях его квартиры написали: «Убирайся, а то будет плохо». Наши военные отправили его семью в Москву, как и семьи других членов чехословацкого руководства.
Делать нам действительно было нечего. Газетчики сочинили две-три листовки, военные сбросили их с вертолетов. Но все это было как мертвому припарка. Буквально через неделю я сел в самолет и улетел в Москву, сказав Мазурову, что моя миссия, как говорится, закончилась, не начавшись. Он согласился.
Прилетел домой, доложился. В то время я был руководителем рабочей группы по составлению новой Конституции, поэтому сразу же уехал на дачу, в Волынское. В составе группы были виднейшие юристы страны, в том числе Лукьянов. Должен сказать, что в то время Анатолий Иванович играл положительную роль в составлении Конституции. Ее проект лежит в архиве. У меня осталось впечатление, что для того времени он был достаточно прогрессивным. Ну, скажем, в ней предусматривалось создание в Верховном Совете сената из виднейших деятелей страны. Нечто сносное было и по правам человека, о самоуправлении и что-то там еще, я уже запамятовал.
…Раздается телефонный звонок Подгорного. Просит прислать ему последний вариант проекта Конституции. Подгорный претендовал на то, чтобы возглавить всю эту работу — в то время он был председателем Президиума Верховного Совета. Но я знал, что «небожители» «наверху» очень ревностно относятся друг к другу, следят за каждым шагом своих коллег. Поэтому я тут же позвонил Черненко. Константин Устинович сказал, чтобы я ни в коем случае не передавал никаких текстов кому бы то ни было: докладывал только Брежневу.
Поскольку у меня с Черненко были довольно приличные отношения, я ему напомнил, что только что вернулся из Чехословакии.
— Ну и что ты там увидел?
Я рассказал. Он заявил, что немедленно доложит Брежневу. Жди звонка. И верно.
— Слушай, немедленно к Леониду Ильичу.
Брежнев принял сразу же.
— Ну, рассказывай. Тут мне Костя кое-что сообщил любопытное.
Я все повторил, сказав при этом, что, исходя из реальной обстановки и накала страстей, надо поддержать Дубчека, альтернативы, чтобы утихомирить ситуацию, нет. Критиковать Дубчека, что он окружил себя не теми людьми, бессмысленно. Он и сам не волен решать многие вопросы, ему надо дать возможность проявить себя «хозяином». Иначе в Чехословакии будет и дальше расти неприязнь к СССР. Рассказал ему о лозунгах, плакатах, радиопередачах. Поделился своими впечатлениями от митинга на центральной площади, на котором я присутствовал, подчеркнув, что конфликт не утихает, а обостряется. Защитников прежней власти очень мало. Когда говорят, что рабочие хотят пройтись по улицам, чтобы дать отпор «контрреволюции», это вранье.