Омут памяти

Яковлев Александр Николаевич

Всякая грязь обо мне мутным потоком продолжала разливаться по страницам газет и журналов большевистско-фашистского свойства, что, кстати, не вызывало каких-либо эмоций и протестов у моих коллег по Политбюро. Ни словом не обмолвился по этому поводу и Горбачев, хотя я ждал его реакции, ибо, на мой взгляд, имел на это моральное право.

Не буду изображать из себя бесчувственную мумию, стоящую каменным изваянием на развилке неких исторических дорог и безразличную ко всему — к жаре и холоду, к похвалам и ненависти, к уважению и клевете. В тяжкие минуты душевных разладов и сомнений, холодных ветров и политических метелей я каждый раз обращаюсь к словам Достоевского: «Если ты направился к цели и станешь дорогой останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели».

Далеко не сразу, но в конце концов я понял, что от кастовой ненависти людей, ослепших и оглохших от потери власти, никуда не денешься. Больше того, она неизбежна. Хотя, разумеется, мне гораздо приятнее

говорить и думать о том, что у меня много личных друзей и сторонников, почитателей и единомышленников. Они поддерживали меня в самые трудные минуты, не оставляли в одиночестве, благодарно относились к тому, что я практически сделал для первых ростков свободы, милосердно оценивали и промахи, когда что-то было упущено, недооценено и прозевано.

В обстановке злопыхательства особенно дороги жесты поддержки, внимания и понимания. Вот почему я позволю себе опубликовать «Открытое письмо» моих друзей — виднейших деятелей культуры. Оно было направлено в печать еще в марте 1990 года, за несколько месяцев до XXVIII съезда КПСС.

Президенту Советского Союза товарищу Горбачеву М. С.

Многоуважаемый Михаил Сергеевич!

Считаем своим долгом ознакомить Вас с этим, переданным нами в «Правду» открытым письмом к общественности страны, которое, как мы полагаем, сегодня крайне важно. Рассчитываем на Ваше понимание и энергичную поддержку. Глубоко уважающие Вас нижеперечисленные авторы. 20 марта 1990 г.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

События, происходящие в нашей стране, показали, что один из самых острых дефицитов, которые мы переживаем, это дефицит талантов, ярких личностей, широко мыслящих, уравновешенных общественных и политических деятелей. Размышляя над тем, каковы источники этого дефицита, нужно с горечью признать, что одна из самых печальных и древних традиций нашей общественной жизни — это пожирание собственных авторитетов.

В этой связи стоило бы упомянуть имя А. Твардовского. Время показало, что не только вожди застоя, но и их подручные, ныне здравствующие литвожди, набившие руку на ниспровержении всего и вся, сыграли свою роковую роль в трагедии великого русского поэта и его детища — журнала «Новый мир».

В этом же ряду — имя великого гражданина Отечества академика Сахарова. Те же люди, те же силы, теми же методами травили его. И только скоропостижная смерть академика Сахарова оборвала публикацию грязных статей в «Военно-историческом журнале».

Однако армия ниспровергателей не знает покоя. Теперь на очереди новое имя — А Н. Яковлев. Определенная группа лиц сделала своей целью дискредитацию и поношение с любых трибун этого крупного государственного деятеля. Для этого используется ряд печатных органов, известных своей антиперестроечной направленностью. Пленумы Союза писателей РСФСР, сходки небезызвестного общества «Память», листовки явно фашистского толка — все скоординировано и подчинено единой цели: ниспровергнуть реальный авторитет для того, чтобы расчистить дорогу посредственности и серости, от которых десятилетиями страдала наша страна и пришла в то состояние, в котором она сейчас находится.

Авторитет А. Н. Яковлева складывался и утверждался на глазах всей страны и партии и не нуждается в особых аттестациях. Стоило бы, однако, отметить, что после многих десятилетий бесцветных руководителей, произносивших свои речи с чужого голоса и по бумажке, в лице А. Н. Яковлева мы имеем дело с ярко одаренной индивидуапьностью, человеком, мыслящим оригинально, стоящим на принципиальных позициях, которым он никогда не изменял.

Невозможно не упомянуть его работу ученого-историка, возглавляющего Комиссию Политбюро по реабилитации жертв сталинизма. В общепризнанных успехах нашей внешней политики есть и его доля. И наконец, начиная строительство федеративного государства, следует особо иметь в виду, что авторитет А. Н. Яковлева одинаково высок и общепризнан как в самой России, так и во всех республиках, включая Прибалтийские. Да и во всем мире.

Можем ли мы в таких условиях позволить разнузданную травлю этого государственного деятеля и оставить ее без должной оценки и без ответа со стороны нашего народа, общественности и властей?

Наша цель — предупредить общественность, что в этот ответственнейший для страны период дискредитация уже сложившихся и признанных авторитетов крайне опасна, она ведет к непредсказуемым последствиям и хаосу.

Б. Окуджава, О. Ефремов, Д. Лихачев, С. Аверинцев, А. Адамович, Г. Бакланов, В. Раушенбах, Ю. Марцинкявичус, В. Быков, И. Друцэ, В. Гольданский, В. Кондратьев, Ф. Искандер, В. Кудрявцев, В. Дудинцев.

20 марта 1990 г.

Я не собираюсь заниматься самоуничижением, но все же думаю о себе в более скромных

измерениях. До сих пор, как мне кажется, сохраняю спасительное чувство юмора. Оно выручало меня не один раз.

Дело в другом. Письмо так и не было напечатано, хотя, как мне известно, Горбачев о нем знал. Надо полагать, он так и не понял, что речь тогда шла не обо мне только, а об организованной политико-идеологической кампании по ниспровержению курса на перестройку общественного бытия.

Эта кампания велась без устали, но особенно усилилась в 1991 году, когда началась подготовка к путчу. Возможно, это совпадение, но общая команда прозвучала от Лигачева. В газете «Союз» (приложение к «Известиям») приведены его слова о том, что Яковлев «должен будет дать политический и идеологический отчет о своих внутриполитических и внешнеполитических ошибках» («Союз», № 3, январь 1991 г.).

«Комсомольская правда» 23 апреля 1991 года сообщает о съезде «Союза» — сталинистской организации из представителей военных, спецслужб, ВПК, фундаменталистов из партаппарата. Этот съезд потребовал введения чрезвычайного положения в стране, сформулировав его задачи следующим образом:

«Контроль за работой прессы и ходом приватизации, запрет на митинги и демонстрации, приостановление деятельности всех политических партий, перевод транспорта, связи и некоторых других отраслей на режим военного положения. Если существующее правительство не способно остановить надвигающийся кризис, то „Союз“ как ведущая междепутатская группа совместно с поддерживающими его движениями готовы взять на себя всю полноту ответственности за реализацию мер чрезвычайного положения».

Судя по характеру обильно распространяемых на съезде изданий, «Союзу» была обеспечена твердая поддержка со стороны организаций откровенно шовинистического и антисемитского толка. Демократы же именовались не иначе как «коричневыми», «фашистами» и т. д. Сообщалось, что «старший советник президента Яковлев получает инструкции в американском посольстве».

Как видно, на политическом столе открыто появилась ясно сформулированная программа введения чрезвычайного положения, которая и была осуществлена в августе 1991 года. Никакой реакции на эту программу со стороны высшей власти не последовало.

Приведу еще несколько примеров.

«Средства массовой информации обрушивают на советского читателя поток инсинуаций о том, что сионизм — это безобидное стремление евреев собраться под одну крышу. Начало этой пропагандистской „утки“ положил не кто иной, как бывший член Политбюро ЦК КПСС, член Президентского совета А. Н. Яковлев» (газета «Советский моряк», Ленинград, 1991, 2 февраля).

Известному мракобесному журналу «Наш современник» особенно ненавистно «новое мышление». Оно, дескать, придумано «пятой колонной» в СССР и является «политической декларацией о капитуляции нашей страны на американских условиях». Изрядно в журнале Куняева достается Горбачеву. Но Горбачев — «имя собирательное», утверждается в журнале. Его политика — это труд «тайных советников вождя», которые, в свою очередь, «десятилетиями кормились интеллектуальными отходами западной, преимущественно американской кухни».

Кого же журнал зачислил в лидеры «антинародной группы»? Это: «А. Яковлев, Ф. Бурлацкий, Г. Арбатов, Е. Примаков — имя им легион… По сути — это американские гауляйтеры». Журнал цитирует некоего писателя Наумова, который, мол, с горечью восклицал:

«Каким же фарисейством надо обладать, чтобы выдавать победы Соединенных Штатов над нами за наши победы? Чьи это — „наши“? Хмуроватого космополита Яковлева, лучезарного министра Шеварднадзе, горе-академика Арбатова и иже с ними? Если это так, то похоже на правду, поскольку все эти „иже с ними“ — это разрушители нашего Отечества, это те люди, которые стараются разоружить нас, разрушить нашу Армию».

Известный «борец за всеобщую трезвость» профессор Углов заявил корреспонденту «Комсомольской правды» следующее:

«Я всю жизнь боролся с пьянством, но мафия — „наверху“ это Александр Яковлев, дающий народу указания пить, — извратила Указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом… Один Егор Кузьмич Лигачев остается принципиальным борцом с пьянством».

Когда Горбачев уничтожил Президентский совет, депутата Петрушенко спросили:

— Вас удовлетворяют изменения в окружении Горбачева?

Ответ:

— Горбачев назначил в Совет безопасности Яковлева (В Совет безопасности я не назначался. — А.Я). Мы сделаем все, чтобы помешать этому кремлевскому молчуну входить туда. Все, что происходит сейчас в прессе, это его вина… А вы знаете, что «Московские новости» финансируются из фондов, связанных с американскими спецслужбами? (Известия, 1991, 19 апреля).

Все, вместе взятое, — и охлаждение отношений с Горбачевым, и продолжающаяся травля, и наступившее безделье, когда работу себе придумываешь сам, и бесконечные вопросы моих друзей: что случилось? — все это подталкивало меня к мысли об уходе в отставку. Но перед этим я все же решил написать письмо Горбачеву и изложить все, что я думаю об обстановке и о кампании в отношении меня, которая нисколько не утихла даже после моего ухода из руководства КПСС. Одним словом, «меня достали», и в этом надо признаться честно. Первый раз в жизни я унизился до своего рода «жалобы».