Омут. Книга третья. Круговорот
Шрифт:
– Что ты сказала? – Наталья Викторовна буквально закипала с каждой секундой, как самовар на ядерном топливе.
– Ничего, - ответила я, подходя к своей комнате, но женщина шла за мной шаг в шаг.
– Милая, я не советую тебе мне хамить, - предостерегла она.
– Уже страшно, - сыронизировала я, повернувшись к ней наглым лицом.
– Я не поняла, как ты со мной разговариваешь?! – лицо налилось кровью, а руки должно быть наоборот похолодели.
– Прости, - вызывающим тоном, вовсе не раскаиваясь, - о чем вы с ней говорили?
– Елена Аркадьевна – милая женщина, - безусловно, - сказала мне, что с первого твоего дня в этом лицее ты все
– И что? – безразлично вопросила я, - твое-то какое дело?
– Что?! – от такой высоты, бедняжка, чуть ли не лишилась голоса, - какое мое дело? Эльвира, это что за тон?! Ты с кем сейчас разговариваешь, а?! Я тебе не подружка какая-нибудь и не бабушка, которая все терпит, - кстати, дома никого, кроме нас не было, - я такой тон не приемлю! Ты поняла?! – Боги, она мне все лицо заплевала.
– Более чем, - спокойно ответила, проведя правой ладонью по лицу – со лба до подбородка.
– А теперь… - я не стала дослушивать тирады.
Вошла в свою комнату, захлопнула дверь и закрыла. Пока у нее шли секунды шока, я придвинула к двери комод и поставила на него компьютерное кресло. Думаю, можно было и догадаться, что разговор окончен. Какой кошмар, мои родители форменные психи, а бабуля мечтает сдать меня в психушку.
Тим, где бы ты не был, знай – я тебя ненавижу за то, что мою жизнь из ужаса ты превратил в ад.
Моя кровать была очень тяжелой, но мне все равно удалось слегка придвинуть ее к комоду. Будучи уверена в том, что больше меня не побеспокоят, я переоделась в ночную длинную до пят сорочку. Затем буквально рухнула в кресло в углу у окна и уселась в своей любимой позе. Поджала ноги к груди и уткнулась лицом в колени. Вот она истерика. В то время как за дверью бушевала Наталья Викторовна, я стараясь как можно тише проливать слезы о своей участи.
Но вскоре вернулись бабуля и отец. Женское верещание смешанное с псевдо слезами. Бабуля громко заохала и кинулась в свою комнату, наверняка, звонить Софье Григорьевне, но вряд ли дозвонилась, потому что быстро вернулась назад. Мужчина постучал в мою забаррикадированную дверь.
– Эльвира, сейчас же открой! – приказал он.
– Моя знакомая не отвечает, - озабоченно промолвила она, - Наташенька, успокойся.
Но та и не думала. Когда косяк дал трещину, я обратила широко открытые испуганные глаза на дверь. Черт, если он проломит дверь, то живой я сегодня точно не останусь. Никак не могла взять в толк причину такого кипячения.
– Сейчас же открой проклятую дверь или я ее выломаю! – взревел не мужчина и не отец, нет, это был истинный монстр, быть может, родственник печально известного Кинг-Конга.
– Юра, остынь, - испуганно молвила бабуля.
– Ева Васильевна, не лезьте! – рявкнул он, - со своей дочерью я как-нибудь сам разберусь, - надо же, вспомнил.
Наталья Викторовна повела бабулю на кухню, чтобы выпить каких-то лекарств и поискать успокоительное. А мужчина продолжал выбивать мою дверь. Единственное, что я слышала – это как мое собственное сердце колотилось в груди. Сильнее сжала колени, что костяшки тощих пальцев побелели. Я ни на шутку перепугалась – впервые в жизни. Возможно, по большей части потому, что твердо знала – в этом мире я одна и никто не поможет, помощи ждать просто неоткуда. Один выход все же был – окно пятого этажа. Эх, если бы были под окном деревья, то я не думая бы прыгнула, но там был только асфальт. Выходит, если бы я прыгнула, то либо умерла на месте, либо навеки осталась «овощем»,
Дверь с грохотом проломилась посередине. Всю верхнюю часть «отец» буквально вырвал. Компьютерное кресло выбросил в коридор. Забрался на комод, спрыгнул с него, легко его отшвырнул и открыл уцелевшую часть двери.
– Ты как себя ведешь?! – с паром из ноздрей закричал он.
Ох, если б я могла стать меньше в миллиарды раз, то с радостью бы это сделала. Мужчина схватил меня за руку и одним рывком поставил на закоченевшие ноги, что я чуть не упала.
– Почему дверь не открывала?! – продолжал он, при этом тряся меня за плечи с такой силой, что голова тряслась и вся комната плясала перед глазами во все стороны, к тому же я висела в воздухе.
– Юра, - слабо позвала бабуля.
Но он не обратил на нее никакого внимания. Голоса смешались в одно месиво, мне кажется, я стала терять сознание.
– Отвечай! – приказал он, его лицо прямо перед моим, но из-за воды в моих глазах я смутно его видела.
– Отпусти меня, монстр, - дрожащим голосом простонала я, глаза почти что закатывались, ощущение, что он ломал мои кости.
– Ах, ты тварь! – рявкнул мужчина.
Резко отпустил плечи, мои ступни коснулись пола. Замахнулся и что было сил треснул по левой стороне лица. Я этого никак не ожидала и как мешок с костями рухнула на пол, по пути ударившись головой о железную ножку кровати. Вдобавок я была слишком слаба, чтобы сопротивляться, возможно, из-за того, что давно ничего не ела. Мое тело обмякло, я осталась бездвижно лежать на полу, анализируя свои возможные травмы. Удивительно, но челюсть выбита не была. Откуда-то сверху послышалась новая череда женских воплей – это бабуля как-то вяло ругала свою дочь и зятя. Последние двое ее не слушали. Наталья Викторовна причитала, успокаивая мужа или бывшего или не знаю, кем он там ей приходился. В общем, она его увела в их комнату. Бабуля осторожно вошла в мою спальню.
– Ну, зачем было его доводить до такого состояния, не понимаю, - отчитывала она, пытаясь меня поднять.
– Не трогай меня, - с ненавистью прорычала я.
– Эля, - укоризненно сказала пожилая женщина.
С долю секунду постояла надо мной, затем развернулась и вышла из комнаты. Боги, что же теперь делать? Как дальше жить? Мне же даже податься некуда. Вот она та реальность, в которую меня швырнул Тим. Лучше бы я продолжала быть сиротой, ну, или почти что сиротой. По крайней мере, в том мире мой отец был человеком, а не необузданным психованным чудищем. Продолжая лежать на полу, я осторожно свернулась в калачик. Голова гудела, ныла и болела. Надо же, а я даже не замечала, что у меня деревянный пол, раньше здесь был ковралин. А теперь доски и кусок ковра. Я лежала на первом. Кровь перемешалась с беспрерывным потоком слез.
Крепко закрыла глаза и абсолютно четко увидела, как тону в водовороте. Пусть дна пока еще не видно да и воздух почему-то в легких еще есть, я все же чувствую, что невидимая сила затягивает меня в самую темноту, в ночь, мрак. Туда, где нет места положительным эмоциям и чувствам. Нет места самой жизни. Возможно только существование. Молчаливое существование.
13
В тот день, когда Тарас Бульба сказал: «Я тебя породил, я тебя и убью», его сын уже был мертв. Он, конечно, ходил еще по земле и все такое, но думаю, как только родитель решает убить свое дитя, то тот умирает внутри себя. Каламбур? Возможно. Но одно точно – та я, что была раньше, убита. Воскрешения не будет.