Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Я видел.
Она заерзала на стуле, сминая в маленьких сильных пальцах сигаретный окурок.
— Не знаю, почему я все это вам рассказываю. Что это вам даст? Вам кто-нибудь заплатил?
— Мод. Двести долларов, они уже кончились. Но раз уж я оказался причастным к этому делу, я должен закончить его. Здесь больше, чем любопытство. Она умерла по какой-то причине. Я обязан, перед ней или перед самим собой, не знаю, но выяснить эту причину, обязательно выяснить.
— Ральф Надсон знает причину. И Элеонора Надсон знает. А Мод должна была провести
— Что значит — должна была выйти за Слокума?
— Вы не дали мне закончить, — сказала она. — Насчет Кэти…
— Вам не нужно беспокоиться о Кэти. Я чувствую вину перед девочкой.
— После всего случившегося это уже не имеет большого значения. Джеймс Слокум знал, что Кэти не его дочь. Говорили, что она родилась семимесячной, но Слокум знал.
— Отец Кэти — Надсон?
— Кто ж еще? Когда обнаружилось, что Мод беременна, он умолял жену о разводе. Он предлагал ей все, что у него было. Никакого толку. Тогда Надсон бросил жену, работу и уехал. Он был настолько сумасшедшим, что хотел взять с собой и Мод, — уехать в никуда, но она… не поехала… Она была напугана и думала о ребенке, которого носила. Джеймс Слокум захотел, чтобы она вышла за него замуж, и Мод согласилась.
— А каким образом он появился на сцене?
— Всю зиму Мод печатала для него дипломную работу, его первую драму, он казался хорошо обеспеченным, а оказалось совсем не так. У него, вы знаете, хорошо подвешен язык. Он уверял, что Мод нужна ему, что она может его спасти. Но так получилось, что она не смогла этого сделать.
— Но она пыталась, — заметил я. — Вам следовало бы выполнять мою работу, мисс Флеминг. — Вы имеете в виду то, что я умею видеть, что происходит? Да, я умею.
Но что касается Мод… Мы были, как сестры. Мы обсудили с ней все, прежде чем она ответила Слокуму. Это я посоветовала ей выйти за него замуж. Это моя ошибка! Я часто ошибаюсь. — Горькая улыбка тронула ее глаза и губы. — Между прочим, я вовсе не мисс. Я миссис Милдред Краус Петерсон Дэниелс Вудбэри. Я была замужем четыре раза.
— Значит, вас поздравляли четыре раза.
Она не приняла этого тона.
— Как я уже призналась: я совершила и совершаю ошибки. За большинство из них я расплачивалась сама. За ту — расплатилась Мод. Они вместе со Слокумом покинули школу еще до окончания весеннего семестра и отправились жить к его матери в Нопэл-Велли. Она решила стать ему хорошей женой, а ребенку — хорошей матерью, и ее борьба с собой продолжалась двенадцать лет. Двенадцать лет!
В сорок шестом году ей попалась фотография Надсона, напечатанная в «Лос-Анджелес таймс». Лейтенант полиции в Чикаго, он поймал какого-то беглого преступника или еще кого-то, не знаю. Мод осознала, что она все еще любит его и что жизнь в Нопэл-Велли — не жизнь. Она приехала сюда и рассказала мне об этом, я посоветовала ей поехать в Чикаго. Если будет надо, добираться на попутках. Немного денег она накопила. И она поехала. Надсон жил один. Неразведенный, но один.
Так случилось, что начальник полиции в Нопэл-Велли был уволен за взяточничество. Надсон подал заявление и получил это место. Он хотел быть рядом с Мод и хотел видеть… дочь. Так все трое, наконец, оказались вместе. Но… — Милдред Флеминг вздохнула. — У Мод не было в Нопэл-Велли любовника. До Надсона не было.
— И из этого не вышло ничего хорошего.
— С Надсоном она бы ушла. Но было слишком поздно. Кэти… Самое неприятное во всей этой истории, что Кэти не нравился Надсон. И она без ума от Слокума.
— И даже слишком без ума, — вставил я.
— Я знаю, что вы имеете в виду. — Темные проницательные глаза погасли и снова вспыхнули. — Но ведь она полагает, что Слокум — ее отец. Это… привязанность дочери. Думаю, лучше ей и впредь так думать. Как вы считаете?
— Это не мое дело.
— И не мое тоже. Я рада, что не мое. Чтобы ни случилось с Кэти, я виновата перед ней. Мне стыдно. Она чудесная девочка. Я поеду повидаться с ней через недельку. Ах да… Я почти забыла — похороны. Где будут похороны?
— Не знаю. Лучше позвоните к ним домой.
Миссис Флеминг быстро поднялась из-за стола, протянула мне руку.
— Я должна идти — есть работа, которую надо закончить. Который час?
Я посмотрел на часы.
— Четыре.
— До свидания, мистер Арчер. Спасибо, что выслушали меня.
— Это я должен вас благодарить.
— Нет. Я должна была рассказать кому-нибудь об этом. Я чувствую себя виноватой. До сих пор.
— Виноватой в чем?
— В том, что еще жива, надо полагать. — Она улыбнулась мне какой-то странной улыбкой и выбежала на улицу.
Я сидел над третьей чашкой кофе и думал. О Мод Слокум. В ее истории не отыщешь ни злодеев, ни героев. Здесь некем восхищаться и никого нельзя винить. Каждый причинил страдания и себе, и другим. И каждый потерпел неудачу. Каждый пострадал.
Возможно, больше всех Кэти Слокум. Мои мысли и симпатии переместились от умершей матери к живой дочери. Кэти родилась на этот свет ни в чем не виновной. Ее отняли от груди и сразу окунули в море ненависти, ее школьные годы проходили в сущем аду, где ничто не было настоящим, кроме ее любви к отцу. Который вовсе не был ее отцом.
Глава 25
Поездка в Куинто в автобусе, забитом уезжающими на уик-энд любителями моря, — долгая, медлительная и жаркая. Девушка, источающая запахи пива и духов, подарила мне рассказ о том, каких успехов она достигла в кегельбане на двадцатой аллее Вейкики-Боул на Фигара-бульваре. При въезде в Куинто я поспешно распрощался с ней и, покинув наконец автобус, направился к молу. Моя машина стояла там, где я ее оставил и где парковаться нельзя. Квитанция о штрафе была заткнута за «дворник». Я разорвал ее на восемь частей и бросил все восемь клочков, один за другим, в океан. Я не собирался возвращаться в Куинто, где моя помощь никому не нужна.