Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Я здесь. — И добавила:
— Папа.
Странное, древнее слово.
Явился Надсон. Увидев меня, нахмурился.
— Я сказал вам, чтобы вы уезжали отсюда и не возвращались. Оставьте ее в покое.
— Мистер Арчер был очень добр ко мне, папа, — сказала Кэти.
— Иди сюда, дочка.
— Иду.
Она подошла к нему, встала рядом, склонив голову.
Он что-то сказал ей тихим голосом, и она пошла из сада по дорожке к дому, пошла неуверенно, как по неизвестной земле. Быстро затерялась в темноте, среди кипарисов. Надсон пошел
— Что вы собираетесь с ней делать? — крикнул я ему вслед.
— Это моя забота.
Он был без мундира, в штатском, без кобуры.
— Я сделал это и своей заботой тоже.
— Вы сделали ошибку, Арчер. И не одну. И поплатитесь за это. Прямо сейчас. — И замахнулся на меня.
Я отступил.
— Не ведите себя как мальчишка, Надсон. Кровянку пустить друг другу можно, только никому из нас она не поможет. В том числе и Кэти.
— Снимайте пиджак! — Свой он бросил на раскачивающуюся калитку.
Я кинул туда же свой.
— Ну, коли так…
Дрались мы долго и тяжело. Я — с сознанием, что драка бесполезна. Он, думаю, с таким же сознанием. Надсон был сильнее и тяжелее меня, но я быстрей двигался. Я ударил его крепко трижды, он только раз. Я сбивал его с ног шесть раз и наконец уложил наземь, придавив его лицо к земле. Я растянул себе в драке оба больших пальца, и руки распухли. Правый мой глаз быстро заплыл от крепкого удара Надсона.
Наконец, мы покончили с этим делом. Было уже совсем темно. Через некоторое время Надсон привстал и заговорил, прерывисто дыша:
— Я должен был с кем-нибудь подраться. Слокум не подходит. А вы… хорошо деретесь, Арчер.
— Тренировка… Так что вы собираетесь делать с Кэти?
Надсон медленно поднялся на ноги. Лицо было перепачкано черными полосами земли и крови, что сочилась из подбородка на измятую рубашку. Я протянул руку и помог ему обрести равновесие.
— Вы имеете в виду официальную сторону дела? — Распухшие губы пропускали слова неотчетливые, но я понимал. — Сегодня днем я подал в отставку. Не объясняя, почему. И вы тоже этого никому не скажете.
— Нет, не скажу. Она ваша дочь.
— Она знает, что она моя дочь. Она поедет со мной обратно в Чикаго.
Там я отдам ее в школу… ей надо закончить школу… и попытаюсь создать семью. Это не кажется вам невозможным? Я видел и худшие случаи, чем у Кэти. Дети еще способны распрямиться. Вырасти и стать порядочными людьми. Не часто, но так бывало.
— У Кэти это получится, раз получилось у кого-то другого… А что говорит Слокум?
— Слокум… Слокум меня не остановит. Да он и не собирается остановить меня. Да, миссис Стрэн уедет с нами, они с Кэти очень привязаны друг к другу.
— В таком случае, счастья вам всем, Надсон.
Вокруг нас и над нами царила тьма. Наши руки потянулись друг к другу и встретились.
Потом я оставил его.
Оборотная сторона доллара
(перевод
Глава 1
Стоял август, и дождя вообще-то не должно было быть. Хотя дождь — слишком сильное слово для мельчайшей водяной пыли, которая мутноватой пеленой закрывала окрестности и заставляла неутомимо работать «дворники» моей машины. Я ехал на юг и находился примерно на полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Диего.
Здание школы, вместе с принадлежащим ей большим участком, вытянувшимся вдоль морского побережья, осталось справа от шоссе. В направлении моря я заметил тусклый блеск, болот, давших этому месту название «Проклятая лагуна». Голубая цапля, казавшаяся на таком расстоянии крошечной, стояла, как статуэтка, на краю взъерошенной ветром воды.
Я въехал на пришкольный участок через автоматические ворота. Седой человек в синей форме вышел из будки и, прихрамывая, двинулся ко мне.
— У вас есть пропуск?
— Доктор Спонти просил меня приехать. Я — Арчер.
— Совершенно верно, в моем списке ваше имя есть.
Он достал из внутреннего кармана куртки машинописный лист и помахал им с таким видом, будто чрезвычайно гордился своей грамотностью.
— Вы можете поставить машину на стоянку перед административным корпусом. Служебный кабинет доктора Спонти справа внутри здания.
Он указал на оштукатуренное здание, стоящее в сотне метров дальше по дороге.
Я поблагодарил его. Он было похромал обратно к будке, но споткнулся и хлопнул себя по ноге.
— Проклятое колено! И первая мировая война!
— Вы не выглядите настолько старым…
— Я и в самом деле не стар. Мне было пятнадцать, когда я записался, сказав им, что мне восемнадцать. Некоторые здешние ребята, — добавил он, оглянувшись, — тоже могли бы отведать огоньку.
Нигде не было видно, однако, ни одного мальчика. Постройки школы, просторно рассыпанные среди голых полей и редких эвкалиптовых рощиц, стояли под серым небом, словно недостроенный город.
— Вам знаком такой мальчик, Хиллман? — спросил я сторожа.
— Я слышал о нем. Он доставил много хлопот. Взбудоражил весь Восточный корпус, прежде чем убраться отсюда. Патч…
— Кто это — Патч?
— Мистер Патч, — сказал он невыразительно, — надзиратель в Восточном корпусе. Он живет с детьми, и для его нервов это сущий ад! Ему можно посочувствовать.
— А что же наделал молодой Хиллман?
— По словам Патча, пытался поднять бунт. Он утверждал, что дети в школе имеют те же гражданские права, что и любой человек. Это неверно. Они ведь несовершеннолетние, и, кроме того, большинство из них сумасшедшие, бы не поверили бы тому, что я повидал за четырнадцать лет, проведенных у этих ворот.