Он, другой и ты

Пожидаева Ольга

— Во сколько тебя забрать, родная? — спросил Дима, паруясь у ее офиса.

— Такси возьму, — махнула рукой Сашка. — Или на Геллере доеду. Жди меня дома.

— Ладно, — кивнул Токарев, а потом все же не сдержался: — Не убей никого там, Мегера.

— Иди ты, — рыкнула Сашка, дернув его за лацканы пальто, чтобы поцеловать. — Люблю тебя. Прости, что скриплю все утро.

— Да я привык. Смажем тебя вечером. Завтра будешь как новенькая, старушка.

— Ммм, звучит

как обещание.

— Так и есть.

— Достали все эти гости, хочу тебя.

— Поэтому я всех отшил на Новый год.

— Начинаю понимать твои мотивы.

— Саш, иди, пожалуйста, работать, или я за себя не отвечаю, — прогудел Дима ей в губы.

— Меня уже нет, — хихикнула Нестерова, чмокая его в щеку и открывая дверь.

Она помахала Диме и двинула к офису, предвкушая последний день верстки в этом году. Саша, как обычно, запарилась с работой, не успевая даже поесть. Девушка практически не удивилась, когда вечером на ее имя доставили роллы. У Димы вошло в привычку кормить ее таким образом по понедельникам. Иногда он и сам приезжал, исполняя роль посыльного, шатаясь потом по редакции до окончания верстки. Этим он немало доставал Сашку, поэтому чаще Дима просто ехал домой, заказывал ей в офис еду, покорно дожидаясь возвращения госпожи главного редактора. Вообще, Дима все чаще замечал за собой признаки подкаблучности. Все, что раньше он высмеивал в отношениях Кости и Марины, теперь пробиралось и в его жизнь с Сашкой. И все чаще Токарев шел на компромисс, забывая слово подкаблучник и предпочитая ему такое понятие, как лояльность.

Нестерова уселась за стол, потирая руки. Но едва она открыла контейнер, то обомлела. На внутренней стороне крышки было написано черным маркером: «Давай поженимся». Вмиг позабыв про голод, Саша схватила телефон и заметалась по кабинету, слушая гудки.

— Да, Сашуль, — бодренько ответил ей Дима.

— Ты! — зашипела на него Сашка. — Ты издеваешься что ли?

— Воу-воу, женщина, не надо орать.

— Я и не ору.

— Орешь шепотом, — упирался Токарев.

— Дим, это не смешно.

— А я и не шучу.

— Не шутишь?

— Нет.

Осознав степень серьезности его голоса и предложения, Саша сначала на мгновение впала в ступор, а потом начала истерично смеяться.

— Нестерова, прекращай это, — весело начал отчитывать ее Дима. — Я же и оскорбиться могу. Вчера меня проигнорировала, а сегодня не прокатит. Отвечай сейчас же, согласна?

— Ты хоть не додумался в роллы кольцо подложить? — продолжала динамить его Сашка.

— Не, меня эти западные замашки раздражают. Купим обычные. Но я тебе сережки присмотрел. И вообще, давай рванем на острова после Нового года. Достал меня этот холод. Там и распишемся, прямо на пляже.

— Господи, Димка, ты реально сейчас планируешь нашу свадьбу? — уже икала от смеха Сашка.

— Похоже

на то. Вот только до сих пор не понял, согласна ты или где? — терял терпение Дима.

— Я-то? Ну а почему бы нет? Согласна. Подбирай тур.

— Круто, — встрепенулся Токарев. — И сразу делаем ребенка.

— Потому что ты уже старик, да и я предпенсионного возраста? — уточнила Саша.

— Точно! Времени в обрез. Часы тикают.

— Дим.

— Ну что еще?

— Я люблю тебя.

На этом поток смеха закончился, и Сашка заревела.

— Эй, ты плачешь там что ли? Саааш, ну перестань. Я тебя тоже люблю. Ну перестань, родная. Забудь все, что я наговорил. Ну дурак я, дурак. Хочешь, все сделаю нормально? Прямо сейчас приеду, и будет в лучшем виде, — уговаривал ее Токарев, слушая всхлипы.

— Лучше не бывает, Димк. Я не хочу ничего нормально. Хочу тебя, — прокаркала Саша сквозь слезы.

Она услышала, как он облегченно выдохнул в трубку и сказал:

— Никуда не уходи, я сейчас приеду.

— Куда я, интересно, уйду, у меня верстка, — ехидно осведомилась Сашка, но Дима уже повесил трубку.

Токарев примчался минут через десять, застав еще хлюпающую носом Сашку за поеданием роллов.

— Пифет, — промямлила она с набитым ртом.

Он застыл в дверях, улыбаясь как дурак и дожидаясь, пока она прожует.

— Ты действительно согласна? Выйдешь за меня? — наконец спросил Дима, все еще не решаясь подойти к Саше.

Нестерова покивала, улыбнулась в ответ, и он наконец сгреб ее в охапку, целуя везде, где мог дотянуться, крепко сжимая, до хруста костей.

— Мы ненормальные, — зашептала Саша, млея от его поцелуев.

— Совершенно ненормальные, — подтвердил Дима. — Я так люблю тебя.

— Люблю тебя, — эхом отзывалась девушка.

Они в очередной раз забыли о реальности, умчавшись в собственный мир, едва ли осознавали разумом, что только что решили остаться вместе на всю жизнь. Но вот их тела эту истину осознавали весьма четко, стремясь друг к другу изо всех сил.

— Димк, ты сдурел? Я же на работе, — внезапно очухалась Саша на столе, без блузки.

— Ты тут одна заседаешь, начальница. Все свалили, — успокоил ее Токарев, продолжая покрывать поцелуями барханную кожу.

— О, вот гады, — Дима прикусил ее сосок через кружево лифчика. — Ох, черт… ну и черт с ними.

Уже через мгновение Саша забыла о дезертирах верстальщиках, звонке из типографии, вообще обо всем. Однако в типографии о ней помнили. Нестеровой пришлось разговаривать, не отрываясь от процесса. Ей удалось уговорить Диму лишь сбавить темп. Задыхаясь, Саша утвердила последние макеты, давая окончательное добро на печать.

— Если я запорю номер… — начала было наезжать Нестерова.