Он и Я
Шрифт:
А я хочу, чтобы обрушил. Очень хочу!
— С головой все в порядке? — безусловно, злится на мою откровенность.
Не любит он такие разговорчики. А я просто по-другому не умею. Говорю как есть, долго в себе держать не получается.
— Лучше всех!
— Сейчас тормозни, Катенька, — выдыхая, задерживает дыхание. Грудь и плечи будто шире становятся. Каменеют в одном положении. — Я серьезно. Тормози.
— Почему, Гордей? Почему нет? Из-за отца, да? — допытываюсь я.
Кажется, чаще, чем сейчас, мое сердце попросту не способно биться. Да не только мое, ни одно
— Из-за тебя.
— Врешь… — выталкиваю обиженно. — Знаю, что хочешь меня…
— Я не сказал, что не хочу, — спокойно отбивает он.
— Что тогда?
Тарский снова глубоко вдыхает и склоняется ближе.
— Портить жалко, — выдыхает с теми редкими нотками мягкости, которая задевает сильнее любого физического раздражителя.
На контрасте с тоном еще ярче взглядом опаляет и, смещая ладонь, жестко сжимает мою шею. Пугает и подавляет — все как обычно.
— Поздно… — смело этот жгучий взгляд принимаю.
Со своей стороны, без опаски, чересчур много отдаю. Не знаю, как и когда получилось, только Тарский уже рубцом на сердце лег. Красной меткой эту оголтелую мышцу прожег. Что это за чувство? Откуда? Зачем?
— Совсем ты, Катенька, рамсы попутала, — тут его голос будто чужим становится. Слышала, как подобным отцовских бойцов чихвостил. Ко мне же впервые таким тоном загоняет. — Два пальца сожму, дышать не сможешь. Не боишься? Знаю, что боишься.
— Это я-то? Ни капельки! Бойся лучше ты меня…
— Катя…
— Просто…
— Просто прекрати говорить. Просто закрой рот.
— Я так не умею… — надуваю губы, потому как это единственная часть тела, которой он пока еще позволяет мне шевелить. — Таи-и-и-р-р…
Едва растягиваю эти звуки, он сминает пальцами сбившуюся под моей грудью сорочку. Зажимая в кулаках тонкую ткань, дергает в разные стороны и попросту располовинивает по всей длине.
Громко охаю… Тут уж действительно страх за показную браваду вырывается. Злюсь на то, что все снова идет не так, как я хочу!
Ладонь без какой-либо сознательной связки вверх взлетает. Однако хлестануть Тарского по щеке не удается. Он перехватывает запястье и резко отводит. Со стуком обратно обе руки к столу пригвождает.
А потом обратно наклоняется, прочесывает мое обнаженное тело своим голым торсом… Зажмуриваюсь от передоза нахлынувших эмоций. И совсем дышать прекращаю, когда ощущаю губы Гордея на своей груди. Веки, словно сломавшись, часто и вместе с тем заторможенно трепещут. То ли собираются подняться, то ли обратно отгораживают внутренний мир от внешнего… Стону громче, чем мне хотелось бы… Вдыхая, набираю слишком много воздуха… Дрожу — сладко, трепетно, жарко… По нарастающей… Особенно, когда Тарский добирается до соска. Меня словно огненной стрелой пронизывает. Лихорадка усиливается. Становится отчаянной, буквально неистовой. Таир лижет тугой комок, перекатывает язык по напряженному кружку, и я уже готова взорваться. А затем он втягивает сосок губами, и я окончательно теряю земные ориентиры.
Юпитер, я лечу… Встречайте!
Еще не на вершине, лишь на пути к ней, а эти ощущения острее и ярче, чем обычный
Хочу их с него стянуть. Хочу, чтобы он мной овладел… По-настоящему!
Только Гордей не отпускает мои руки, не позволяет двигаться и как-то участвовать.
Не доверяет? Самому себе он не доверяет!
Я готова сделать все. Возбуждение настолько ослепляет, никаких запретов не оставляет. Инстинктивно вскидываю бедра и отчаянно трусь влажной плотью о жесткие волоски, которые плетут ту самую блядскую дорожку вниз по каменному животу Тарского.
— О, черт… Мм-м… О, Боже…
Это настолько нереально приятно! Предположить себе не могла… Уверена, что еще пару секунд, и получу разрядку. Этого и добиваюсь, продолжая елозить под ним. Но Таир, словно утратив терпение, отрывается от моей груди, с низким стоном смещается и, наконец, толкается в мою разгоряченную промежность членом. Прикусывая какое-то чувствительное местечко чуть ниже уха, грубо придавливает всем своим весом к твердой поверхности. В какой-то мере это даже больно, но мне плевать… Пропитываю ткань его штанов соками своего возбуждения.
Я — водопад. Бурная река. Неконтролируемая стихия.
— Целуй… — шепчу, будто в бреду нахожусь, ведь Тарский не перестает ласкать мою шею языком. — Трогай… Трогай там… Хочу… Разденься…
— Катя… Молчи…
— Давай, давай…
— Молчи, сказал, — в этот раз действительно жестко осекает и выпрямляется.
Выпуская руки, пробегает пальцами по моему натянутому телу вниз. Обжигает невесомыми касаниями, словно следы оставляет… Накрывая промежность, скользит между влажных половых губ к сердцевине изнывающей плоти. Я уже вовсю покрикиваю… Потому как никак себя не контролирую. Выгибаясь, как могу для него раскрываюсь.
Протяжно хриплю и резко вскрикиваю, когда Гордей, протянув вязкие соки вниз, неожиданно вставляет в меня два пальца. Проталкивает их, до боли растягивая неподготовленные стенки влагалища. Замирая, изумленно расширяю глаза. Без каких-либо страховок ныряю в густую темноту Тарского. Он подавляет. Заставляет верить, что именно так все и произойдет. Прямо сейчас он лишит меня девственности пальцами.
Это не то, чего я добивалась… Но остановить его не могу.
В оцепенении нахожусь. Тело лишь судорожной тряской живет. И все позволяет.
Вот только электричество внезапно вырубает. Таир прикрывает веки, рвано выдыхает, и натиск исчезает.
Возобновляется лишь визуальное давление, когда распахивает одурманенные похотью глаза. Грубая ласка плавно сменяется тягучими поглаживаниями чувствительной плоти. Пальцы Гордея очень медленно скользят выше и мягко давят на клитор.
Внутри меня новый квантовый скачок происходит. Перезапускаюсь. Сменяю настройки. Докрасна распаляюсь. Но сейчас эти волны качают как-то спокойнее. Вибрирующими витками, как будто по спирали, нарастает удовольствие.