Он и Я
Шрифт:
Спустя пару минут выбегаю на улицу. Меня подгоняют мысли, что чем раньше уйду, тем быстрее вернусь. Но, оказавшись среди толпы, чтобы не выглядеть как умалишенная, все же замедляю ход. Перевожу дыхание, смотрю на солнце, вбираю звуки и запахи, впускаю в себя окружающий меня мир и чувствую, как сердце постепенно замедляется. Так хорошо становится, спокойно и даже как-то радостно.
Мысленно рисую какие-то картинки, представляю лицо Гордея, и сердце вдруг снова с такой силой разгоняется, что попросту перебивает все остальные ощущения. Взор замыливается. Дыхание учащается. Я испытываю непонятную взволнованность. Она приятная и вместе с тем какая-то смутно тревожная.
Прикрываю веки, когда глаза снова слепит Тарский.
Тарский… Тарский… Тарский…
Что это за эмоции? Меня расшатывает, словно нахожусь под воздействием каких-то запрещенных препаратов. Думаю и думаю о том, как сильно хочу его увидеть. Фантазирую и прокручиваю, что такого сказать, чтобы ему было приятно.
Если прокрутить некоторые моменты, самой не нравится мое поведение. Постоянно что-то требую и надоедаю. Подвожу его, мешаю и всячески испытываю терпение. Но как еще вести себя? Как иначе? Мозгую, прикидываю разные ситуации и понимаю, что не умею. Не знаю, как правильно.
Нагулялась, пора возвращаться домой. Не хочу, чтобы Гордей застал пустую квартиру, но при этом решаю, что во всем ему признаюсь. Не хочу врать и делать что-то за его спиной. Еще скажу, что лучше него человека не знаю, что уважаю его и буду стараться не подводить.
Мои размышления и планы прерываются неожиданно. Буквально врезаюсь в стоящего посреди тротуара мужчину.
— Простите… — лепечу на автомате, так как понимаю, что сама виновата. Ушла в себя, перестав замечать происходящее. Но едва поднимаю взгляд, обмираю. — Вы?
Сердце набирает оборотов уже совсем по другим причинам. Отнюдь не радостным. Меня захлестывает глубокая безотчетная тревога…
30
И тихим безумием,
вся жизнь на раздумья,
И ты где-то далеко…
Прихожу в себя в полумраке незнакомой комнаты. Мысли ползут крайне медленно. Некий защитный механизм словно намеренно не позволяет им оформиться и развеять морок. Первой закрадывается догадка, что Тарский куда-то ушел и вновь пристегнул меня к кровати. Задаю телу элементарные команды на передвижение по твердому матрасу и понимаю, что это предположение ложное.
— Выспалась? — раздает напряжение незнакомый мужской голос, и меня прошибает током.
Дергаюсь. Подскакиваю. Суматошно слетаю с кровати.
Когда глаза находят источник звука, меня окончательно настигает жестокая реальность. Не привиделось. Не приснилось. Вот он — тот самый русский.
Что я здесь делаю?!
Размытыми пятнами приходят воспоминания, как этот мужчина, без каких-либо предисловий, схватил меня и, протащив к близстоящему автомобилю, затолкнул на заднее сиденье. Закричать сразу не сообразила, а позже на рот мне легла огромная лапища. Оказавшись в салоне, я, конечно, силилась сопротивляться, но все попытки вырваться быстро погасли, как только мою левую руку вывернул другой мужчина. Продолжая вслепую бить ногами «русского», ощутила, как в кожу воткнулась иголка. Сознание поплыло до того, как ее извлекли из моего тела.
— Я уж было решил, что придется ждать до утра. Артур, сука, просчитался с дозой. Или ты слабее оказалась, чем на первый взгляд представлялось…
Гордей сразу сказал, что этот лоб наш, и все же слышать русскую речь от кого-то чужого в таких условиях, само по себе весьма пугающе. Тяжело переваривать суть. Все мысли бьются вокруг одного единственного вопроса: как мне отсюда выбраться?
Шторы задернуты, и в комнате таится полумрак, однако я предполагаю, что уже поздний вечер. Возможно, даже ночь.
Ищет ли меня Тарский? Что думает? Злится?
Господи, пожалуйста, пусть он меня найдет… Больше никогда-никогда не буду спорить и делать что-нибудь без его ведома… Ну, пожалуйста…
— Давай, скажи что-нибудь, не ломайся. Я не самый терпеливый человек.
Он шагает ближе. Я заглядываю в его глаза и вдруг отчетливо понимаю: он не то что не самый терпеливый, он — монстр.
Мамочки…
Воздух плотными кольцами сжимает мое тело, вытесняя из груди крик раньше, чем я складываю всю картинку происходящего.
Мужчина хватает меня за плечи. Встряхивает так, что голова дергается, шея хрустит, и клацают зубы. Дыхание перекрывает, и никаких звуков я больше издавать не могу.
— Ну, чего ты орешь, красивая? Никто ведь не услышит. На хрена глотку рвешь? — говорит с жутким оскалом в виде улыбки. — Давай так, малыш… — естественно, меня от этого обращения передергивает. — Ну-ну, не шугайся. В ресторане такая смелая была… Зачем смотрела на меня? А? — смеется, и этот звук столь же омерзительный, как и предшествующая ему улыбка.
Пытается выдать все так, словно я сама во всем виновата. За всеми, кто ему улыбается, охотится? Хотя кто его знает? Он ведь следил за мной.
— Сейчас все решим. Но сначала познакомимся. Меня зовут Владислав. Можно просто Влад. Как твое имя? — Когда я упорно делаю вид, что не понимаю русского, он неожиданно и громко орет: — Как тебя зовут???
У меня в голове что-то лопается. Слух заслоняет протяжный звон. Зажмуриваясь, игнорирую не только мужчину, а и свое нахождение здесь. Ему это явно не нравится. По каким-то размытым движениям улавливаю, как размахивается. Бьет меня по лицу с силой, от которой моя голова снова с хрустом дергается. Кожу обжигает болью, а рот наполняется кровью, а я никак не могу осознать того, что происходит. Меня никогда не били и уж тем более по лицу.
На глаза наворачиваются слезы, и я, не раздумывая, разъяренно плюю прямо в перекошенную гневом рожу.
— Ах ты, тупая сука!
Влепив мне новую затрещину, хватает за волосы и волочит к кровати. Бросает у изножья на пол. Склоняясь, зло капает слюной.
— Любезности закончились, — орет мне в лицо. — Рассказывай, чем вы тут занимаетесь? Кто ты? Кто он? Какие дела проворачиваете с Шульцем? Отвечай, пока я тебя не замочил!
Сейчас мои мысли о том, что этот человек может помочь мне вернуться в Россию, кажутся такими смешными! Ну, на что я, идиотка, надеялась? Даже если у него существуют какие-то связи в консульстве, он совершенно точно не из тех, кто за «спасибо» помогает ближним.