Он мой, а прочее неважно
Шрифт:
— Рад я. Очень рад, что оказия такая вышла. Заплутали мы, только не зря. Может леший не просто так нас кружил. Вдруг да пожелал, чтобы мы с тобой встренулись. Дай-ка ишшо раз обойму. Крепок. Ох, крепок. Как груздочек.
— О, напомнил. Алевтина, где ты там? Груздей не забудь, волнух, редьки на закусь, да капусты квашеной с лучком. Люди с дороги голодные. Ладно, соловья баснями не кормят. Мужику с устатку рюмочку желательно граммов на сто пятьдесят. Для начала. А там, как пойдёт.
В доме вся внутренность обшита строганными досками. Мебель тоже изготовлена
Интерьер добротный, выдержан в одном ключе, но не похож на местный, поморский стиль. В этом доме во всём изюминка.
Вдоль большой стены накрыт стол, заставленный под завязку снедью. Ничего особенного нет, но заглядишься. Морошка, клюква, брусника, голубика. Грибы разные. Варёная картошка, квашеная капуста, сметана.
Простокваша в литровых банках. Горкой пышущие жаром блины и горячие лепёшки. Когда только успели?
Отдельно лежат несколько видов солонины и холодное варёное мясо, копчёная рыбка, сало. Глаза разбегаются от такого изобилия, в животе забурлило от предвкушения.
На широкой скамье у печи сидят пятеро рыжих девчонок в цветастых хлопчатых сарафанах и мягких катаных валенках, мал мала меньше.
В люльке, подвешенной к потолку, лежит младенец. Он не спит, но абсолютно спокоен. У стола русоволосая женщина лет тридцати, одетая, словно на этнографический праздник. Не хватает только кокошника. Статная, фигуристая. Не могу сказать красавица, но весьма приятной внешности.
— Познакомьтесь. Это моя Алечка. Желанная и вообще… самая-самая…
В это время в комнату вбегает еще одна Алечка, точно такая же, только одета немного иначе и начинает кричать на всю горницу.
— Почему всё лучшее и интересное всегда достается Альке? Значит, она желанная, самая-самая и прочее, а я кто?
Женщина сходу принимается рыдать, заливается слезами, словно актриса, которую долго тренировали моментально показывать зрителю мокрый эффект, когда того потребует роль.
Егор поднял деревянную ложку и грохнул её о стол.
— Цыц, курица! Разве я сказал, что её люблю, а тебя нет? Ты тоже самая-самая. Может ещё желаннее. Только не повод сейчас решать такие проблемы. Люди с дороги. Недосуг им ваши раздоры и дрязги наблюдать. Знакомьтесь, моя любимая супруга Варвара. Самая желанная и дорогая …
Теперь в наступление пошла Алевтина, с ходу начав орать на Варю.
— Не нарывайся, Варька, моя таперича няделя. Значит и гости мои.
— Егорка твой, а гости общаи. Я тоже стол накрыла. Не хуже тябя. У мяня гулять будям.
— Цыц, сказал! Раскудахтались. Вот свалю от вас в монастырь. Здеся гулять будем. И не позорьте меня перед гостями. Брательника стыдно. Ты, Алевтина, по правую руку садись, а ты, Варвара, по левую. Обе любимые. Самые-самые. А за детишками пущай девки сбегают. Да живо чтобы. Марию не уроните. Алевтина, разом вторую люльку подвесь. Начинать пора. Вино уже согрелось от ваших споров. Новое принесите, чтоб со слезой, холодненькое, как положено. Дорогих гостей принимаем. Сейчас ребятня прибежит и начнём.
Через несколько минут в горницу влетают ещё пять рыжих как
Неужто в глазах двоится? Такого во сне не увидишь. Итого двенадцать рыжих девок получается. Чистенькие, нарядные. За такое грех не выпить.
Бурнасой Часть 2
Сёстры, Алевтина и Варвара оказались близнецами, уселись за стол.
Все налили в огромные, граммов по сто пятьдесят стопки самогон со слезой и над столом зазвенело. — Ух-х! Крепка, зараза.
Я отхлебнул слегка и украдкой поставил остальное на стол, не решаясь начать закусывать раньше других.
Очень уж всё в этом доме было необычное, да и обидеться могут.
— Уважаю, поддерживаю, — сказал хозяин, глядя на меня, — это развлечение не для всех. Потому и выпили первую без тоста, чтобы никого не сильничать.
Обычно в наших краях сначала пьют за хозяев, тогда всем приходится опрокидывать стопки до дна, чтобы выразить уважение. Теперь вижу, что к чему.
Дальнейшие тосты только желающим. Полагаю теперь все поняли, что к чему. Это моя дражайшая супруга Алевтина, а это любимейшая жена Варвара. Ну а дети, все, как один, мои. Только сейчас мы выпьем не за них и не за нас, а за дорогих гостей.
И закусывайте, закусывайте. Девки, давайте музыку. Веселитесь, гости, мы вам рады. У нас сегодня замечательный праздник. Брат Колька приехал, — на этом месте Егор прослезился, выпил залпом и отвернулся смахнуть слезу.
— Не обращайте внимание. Впечатлительный я очень. Говорят, мужикам слёзы не к лицу. У нас всё наоборот. Жёны мои любимые и единственные никогда не плачут, чаще бранятся, меня делят. Только живого разделить на кучки не получится.
Терпите уже, мои дорогие. Бог свидетель, не я тому виной: обознался. Только ничуть о том не жалею, да и выделить ни одну не могу. Простите уж вы меня, милые мои страдалицы. Всё для вас сделаю. День и ночь работать буду. Никогда нужды знать не будете…
— Довольно уже, без того всех разжалобил, отец. Детишки вон и не танцуют. Того и гляди хором рыдать начнут. Давай, лучше споём. Нашу, любимую, — сказала Алевтина, сегодня считая себя главной и ответственной, поскольку гуляли в её хате.
Молча наворачиваю всё, что попадается в ложку, отмечаю отменное качество еды.
Хозяйки с Егором запели.
Ребята мои постепенно хмелеют, что настораживает: дело-то ещё не сделано, это всего лишь вынужденная остановка. Хозяин тоже не пропускает ни одного тоста. Видно очень крепок на голову.
Николай, наверно чрезмерно расчувствовавшись, может, устал от блужданий по заснеженным просёлочным дорогам, сошёл с дистанции первый, уснув прямо за столом. Следом за ним начали клевать носом остальные.
Женщины собрали со стола, оставив закуску и выпивку только мне и Егору, который был свеж, словно и не пил вовсе.
Алевтина уложила спать Колю, постелив мне в одной с ним комнате. Варвара увела к себе остальных. Детишки разошлись по своим комнатам. Только мы с Егором никак не можем наговориться.