Он (мой) Порок

Макнамара Элена

Я осторожно обнимаю её за талию, прижимаю к себе так, чтобы не придавить нашего ребёнка, и тут же накрываю мягкие губы Лизы своими. Мне не хочется испортить её макияж, поэтому целую девушку нежно и неторопливо. Она цепляется за мои плечи и не торопится разрывать поцелуй. Наверняка волнуется перед предстоящей церемонией.

Мягко отстранившись, шепчу напротив её губ:

— Эй, тут все свои. Тебе не стоит нервничать.

— Виктор Иванович? — спрашивает она.

Я коротко качаю головой, а Лиза закусывает губу, сдерживая эмоции.

Она, как

и раньше, немного закрыта. А я упорно, раз за разом стараюсь достучаться до неё, чтобы Лиза научилась делиться со мной, впускать меня. В течение всего дня задаю ей множество вопросов о том, как она себя чувствует, о чём думает, чем занимается. И я никогда не устану это делать, потому что мне действительно важно всё это знать.

Правда, сейчас я к ней не лезу. И так понятно, что она чувствует. Единственный из родственников, который был к ней добр, не пришёл на её свадьбу. Лишние разговоры об этом могут ещё больше её расстроить.

— Мы съездим к нему сами, — обещаю я Лизе, слегка скривившись. Чтобы это скрыть, быстро целую её в губы. — Если хочешь, сразу после церемонии поедем.

Я не в восторге от этого старика, но ради неё готов пересмотреть своё отношение. Наверное.

Она молча кивает, и её взгляд наполняется теплом и благодарностью. Я беру Лизу за руку, и мы вместе выходим в скромный зал кафе. Оба моих лучших друга пристально рассматривают великолепную невесту, а я взглядом призываю их идти к чёрту. Она моя!

Церемония проходит как в тумане. Монотонный голос регистратора, слова, обещания, клятвы, всхлипывание девчонок — всё сливается воедино, заставляя меня проникнуться моментом. Мы с Лизой обмениваемся кольцами и горячими поцелуями. Нас объявляют мужем и женой.

А потом совершенно неожиданно в зал входит Виктор Иванович. Лиза сжимает мою руку и не сразу решается к нему приблизиться. Старик тоже не подходит, неуверенно застыв у входа. Удивительно, что вообще решил выбраться из дома, с его-то загонами.

— Иди, — шепчу возле виска девушки, подталкивая её к дяде.

Лиза нерешительно идёт к нему навстречу. Я наблюдаю за их тихой беседой, но сам подходить не планирую. Они должны поговорить наедине. Через пару минут Лиза с дядей неторопливо выходят из кафе, и я вижу, что они беседуют на террасе. Старик здесь не останется. Его неприязнь к моей семье всё ещё сильнее чувств к племяннице. Но я благодарен, что он сегодня пришёл.

Друзья садятся за стол и молча ждут невесту. Для нас с Лизой накрыли отдельный стол напротив основного. Рядом — небольшая банкетка, заваленная подарками от тех, кого здесь нет.

Мои родители знали о предстоящей свадьбе, и отец не мог не поучаствовать. Отдал Соболеву подарки для нас с Лизой, не преминув сказать о том, что это свинство — не пригласить его. Но мне плевать на его мнение и подарки. Ни секунды не жалею, что выбрался из под гнёта его громкой фамилии. Да, я всё ещё Соколов, но теперь я не пробиваю дорогу в жизнь, пользуясь лишь его именем.

Обхожу банкетку по кругу. Что-то привлекло моё внимание, но я пока не понимаю, что именно.

В основном здесь белые коробки с пёстрыми пышными бантами, которые привёз Соболев. Мой отец передал их ему от наших многочисленных родственников. Все они тоже недовольны скромной церемонией без их участия. Надеюсь, среди подарков нет бомбы, потому что от Соколовых можно ожидать чего угодно.

Не собираюсь вскрывать эти подарки без Лизы. Наверняка ей будет интересно сделать это самой, а я лишь хочу понаблюдать за её эмоциями. Уже собираюсь отвернуться от банкетки и подойти к друзьям, но мой взгляд падает на чёрный конверт. Среди белых коробок он кажется чужеродным. Вот то, что привлекло моё внимание.

Не задумываясь, беру его в руки. Бросаю быстрый взгляд на Лизу. Она стоит ко мне спиной и всё ещё говорит с дядей. Смотрю на друзей, но они разговаривают друг с другом и на меня не смотрят. Вскрыв конверт, вижу, что там письмо. Быстро вчитываюсь в первые строки, и мой пульс подскакивает к горлу. Читаю дальше, непроизвольно стиснув челюсти. А потом сминаю письмо, даже не перечитывая.

Сердце стучит как сумасшедшее, рискуя проломить мне рёбра. Приложив титанические усилия, заставляю свои руки не дрожать. Сжимаю кулак и посильнее комкаю в нём письмо.

Блядь! Вашу мать!

Удивительно, что он решил восстать из пепла именно в этот день. Удивительно, что он вообще решил восстать из пепла, ведь все считают его погибшим. И Вика ошибается, считая себя Фениксом. Истинный Феникс — Ян. Это письмо от него. И никто не должен знать об этом. Хотя бы сегодня. Пусть в день нашей свадьбы мёртвые останутся мёртвыми. Это, вашу мать, день Лизы, а не Колесникова с его сраной местью, которой он мне грозит. Именно об этом говорится в письме.

Я запихиваю мятую бумагу в карман брюк и с лучезарной улыбкой на губах киваю друзьям и иду к Лизе. Самое время подружиться со стариком. Когда Ян объявится, мне понадобятся союзники.

— Добрый день, — протягиваю руку Виктору Ивановичу и немного склоняю голову, выражая почтение.

Он смотрит на меня с нескрываемым пренебрежением. Не торопится подать мне руку, заставляя нервничать Лизу.

— Я очень рад, что Вы получили наше приглашение, — не сдаюсь я. — У меня не было возможности извиниться. Да и желания тоже. Но… Теперь я понимаю, какими идиотами мы с друзьями были. Но этот идиотизм привёл меня к Лизе. Поэтому я не могу сказать, что жалею, и что поступил бы как-то иначе. А сейчас могу лишь попросить прощения и надеяться, что когда-нибудь его получу.

— Ты умеешь говорить, юноша, — отзывается старик хрипло. — Так же, как и твой отец. Очень надеюсь, что это единственное ваше сходство.

Его рука неуверенно прикасается к моей.

— Я тебя прощаю, — произносит он, однако, уверенно, а потом крепко сжимает мою ладонь.

Лиза просто сияет. А ещё незаметно смахивает влагу с уголков глаз, но я, как и всегда, всё вижу. Кивнув старику с благодарностью, прижимаю Лизу к себе и целую в лоб. Она утыкается носом в мою грудь и замирает.