Он, она и Анжелика
Шрифт:
Вот так, яснее не скажешь. Да и могло ли быть иначе?
— Нельзя не признать, вы очень рациональны, — заметила она.
— Логичен.
— Пожалуйста, поцелуй меня.
— Тони…
— Просто на память. Я потом долго-долго буду вспоминать.
И он поцеловал ее. Такой поцелуй вспоминают всю жизнь.
Он жег огнем, он был страстен, и в нем было что-то суровое и пугающее.
Тони отстранилась и увидела в потемневших глазах то, что испытывала сама, — неодолимое желание.
С коротким вскриком она бросилась к себе в комнату, захлопнула дверь и разрыдалась, без сил навалившись на нее.
Как глупо! Пора бы знать, что сувениры — это то, что оставляют на последний момент перед отъездом, иначе они очень обременительны. Вот так, под влиянием минутного порыва, можно испортить себе жизнь.
Поцелуй у самолета, если он повезет ее в аэропорт. Или на автобусной остановке. Быстро-быстро — и прощай. Вот как нужно было!
Это ж надо — попросить поцеловать, когда впереди еще не один день.
Теперь при одном взгляде на него ей вспомнится вкус этого поцелуя и как в ней будто что-то развернулось и, словно легкий шелк, подхваченный ветром, взметнулось вверх, обретая собственную жизнь.
У него есть школа спасателей, напомнила она себе, залезая в постель и поеживаясь от холода при мысли, что им не быть вместе.
Тони вытерла мокрые от слез щеки. В душе царило полное смятение, какое не посещало ее с того самого дня семь лет назад, когда она после смерти матери поклялась себе, что больше никого не полюбит — слишком больно терять тех, кого любишь.
Тони закрыла глаза, хотя, скорее всего, ей сегодня не заснуть. Но вспомнилась мать, которую она так любила. Тони пригрелась и в конце концов крепко уснула. Проснулась она, лишь когда хлопнула входная дверь, сообщив ей, что Гаррет ушел на работу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Берта Малмаран оказалась полковником запаса и при первой же встрече потребовала без обиняков, чтобы к ней обращались как к полковнику. Она была коренастая, приземистая, с мужскими чертами лица.
Гаррет глядел на нее и мысленно рвал свою таблицу в клочки — Берта не подходила на роль матери Анжелики, даже если бы ее волосы стального цвета были заплетены в идеальную французскую косу, тщательно уложены и аккуратно заколоты на затылке.
Петти Грин, миловидная девушка лет двадцати пяти, была даже выше Тони. Короткие волосы, чистая кожа, рубашка из шотландки. К тому моменту, когда все уже перезнакомились друг с другом, она успела одолеть полковника Берту и шестерых мужчин в армрестлинге.
— Вы умеете готовить? — спросил Гаррет, как будто это было главным, чем они собирались заниматься в ближайшие несколько дней. Было ясно, что французская коса исключается, и все же…
— Не-а. — Петти напрягла мускулы руки. — Это мой единственный талант.
Слава богу.
— Хотите? — Петти еще раз продемонстрировала свои мускулы.
— Нет, спасибо, мне надо позвонить. Сэм, — окликнул он своего помощника, — отведите всех в класс и раздайте брошюры по ориентации. И начните, пожалуйста, занятия по компасу. Я сейчас.
Гаррет вошел в кабинет и прикрыл дверь. Задумывая свою таблицу, он упустил из виду, что ищет не просто маму для Анжелики, но и женщину для себя. Так что надо добавить еще одну графу: красивая.
Очень красивая. Такая красивая, что у мужчины замирает сердце.
Гаррет набрал номер домашнего телефона.
Промелькнула мысль, что ведь всего пару дней назад он собирался обойтись просто няней.
— Алло.
Какой у нее потрясающий голос! Когда она не поет, конечно. Это чуть хрипловатое, сонное «алло». Ему невольно вспомнились ее губы — такие мягкие, нежные и невинные, словно она никогда ни с кем не целовалась. Откуда это в женщине, такой красивой, что от одного взгляда на нее у мужчины холодеет сердце?
Положи трубку, приказал он себе. Он безнадежно увязал. Его ждут. Не в его правилах заставлять людей себя ждать.
— Алло? — вопросительно повторила она.
Ничего страшного, Сэм справится и сам.
— Привет, это я.
— Гаррет!
У него мелькнула сумасшедшая мысль: может, и она заметила в нем что-нибудь такое, от чего замирает сердце.
Скажи, пусть посмотрит, не забыл ли ты выключить утюг, и положи трубку, — приказал он себе.
— Я просто хотел напомнить, чтобы вы с Анджи пришли сюда к обеду. Чарлз делает сандвичи с беконом и помидорами. Ее любимые.
— И мои тоже.
— Правда? Я думал, вы едите только морковку и пикули. Во всяком случае, вы так выглядите.
— Так выгляжу?
— Я имел в виду, что вы стараетесь употреблять пищу без калорий.
Ну вот, теперь она знает, что ты заметил, какая у нее стройная фигура, и тебе это понравилось. И что за дела — сидишь тут, болтаешь о морковке, о пикулях, а двенадцать человек, вместо того чтобы заниматься, сидят и ждут. Так что клади трубку.
Сэм прекрасно справится. Это даже к лучшему — пусть поработает самостоятельно.
Гаррет мгновение поколебался, но любопытство пересилило.
— А что вы собираетесь делать до обеда?
— Будем лепить снежную бабу.
— Снег не тот.
— Как не тот?
— Снег должен быть мокрым, тогда из него хорошо получается. А сегодня мороз, снег жесткий.
Двенадцать человек сидят перед пустой доской, пока он обсуждает, каким должен быть снег для снежной бабы. А Сэм, между прочим, не очень-то ладит с доской.