Он, она и Анжелика
Шрифт:
Мадам Йелтси всегда советовала использовать подобную ситуацию максимально к своей выгоде, по Тони стеснялась. Она считала, что волосы, лицо, фигура — это не ее заслуга, она получила их от рождения и хотела, чтобы ее ценили за то, что у нее в голове и в сердце.
Конечно, если уж быть последовательной, то и потрясающая внешность Гаррета — тоже случайность, нечто данное ему от рождения. Тем не менее она же не станет отрицать, что он ей ужасно нравится. Особенно вот такой, как сейчас, когда он в своей стихии. Ноша руководителя нисколько его не тяготит, он несет ее с легкостью и как будто не замечает, с каким почтением смотрят на него все эти люди, словно на героя, с которым им посчастливилось встретиться.
Однако, как раз когда Тони уже стала склоняться к мысли, что Гаррет не такой, как все, что он — человек исключительный, недаром же его окружает такая уважительная атмосфера… она заметила, как он засовывает печенье подальше под тарелку, чтобы его случайно не заметила Анжелика.
Вот за это я его и люблю, сказала она себе. За то, как…
Люблю? Тони почувствовала, что краснеет, и быстро оглянулась — она была почти уверена, что произнесла это вслух. Люблю? Но она же его совсем не знает!
Анжелика, сидя на коленях у Гаррета, вертела головой и хвасталась своей косичкой. Он нежно ей улыбался.
Да нет, она его знает! Знает с того самого мгновения, как ушел страх и вместо него пришло что-то другое.
Нет, пора уезжать. Это кольцо и потом стресс, когда она оказалась в непривычной для нее обстановке. Какая-то сила превращает ее из самоуверенной деловой женщины, которой так гордилась мадам Йелтси, в непонятное ей самой существо.
— А вы не доели ваше печенье, — игриво заметила Тони, пытаясь справиться с душевным волнением, перевести все в шутку, в легкий флирт, который обычно помогал ей держать мужчин на расстоянии.
— А вы вообще ни одного не взяли, — буркнул Гаррет.
Так он следит за ней? Так же пристально, как она за ним?
Нет, что-то будет. Сейчас что-то непременно должно произойти.
Дверь с треском распахнулась.
На пороге стояла мадам Йелтси — в шубе из русского соболя, на голове — шляпа, в руке — сигарета в длинном мундштуке, на носу — темные очки. При росте метр пятьдесят мадам Йелтси выглядела на все сто восемьдесят. Она была величественна, как королева, кинозвезда или богатая наследница.
Нет, для Элизы это слишком, подумала Тони. Она скосила глаза в сторону Гаррета и увидела, как у того отвисла челюсть.
— Вот это да, — наконец проговорил он.
— Моя начальница, — сказала ему Тони, вставая. Вот так-то. Она хотела, чтобы что-то произошло, оно и произошло.
— Тони! Ты только посмотри на себя! Бедная, несчастная беженка, да и только! Этот поросенок, — бедный констебль Фрей показался в дверях за ее спиной, — уверял меня, что я не могу с тобой увидеться. Сейчас, я думаю, все уже улажено, не правда ли, мой дорогой?
У констебля Фрея был такой ошарашенный вид, словно его только что переехал дорожный каток, миниатюрный, но все же каток.
Мадам Йелтси подошла к столу и уселась на стул, с которого только что поднялась Тони.
— Гарсон, кофе, пожалуйста, — приказала она Чарли, положила руку на спинку стоявшего рядом стула и, затянувшись сигаретой, огляделась. Взгляд ее выражал безграничное презрение.
— У нас здесь не курят, — сказал Гаррет.
Прищурив глаза, мадам взглянула на него, перевела взгляд на Тони, потом снова на него. И раздавила сигарету на блюдце.
Чарли со стуком поставил на стол чашку с кофе.
— Громадное спасибо, — сказала мадам Йелтси. — Я так испугалась.
Не только она, подумала Тони, достаточно посмотреть на круглые глаза Анжелики.
— Испугались? — Тони была искренне обеспокоена. Дело в том, что мадам Йелтси никогда и ничего не пугалась.
— Тут недалеко на крыльце коттеджа на меня напал какой-то зверь.
— Какой зверь? — сухо поинтересовался Гаррет. — Медведи еще не вышли из зимней спячки.
— Какие медведи! — возмутилась мадам Йелтси. — Вы что, шутите?
— Не шучу.
— Никакой это не медведь. Такой весь лохматый. Набросился на меня как бешеный.
— Кот, — догадался Фрей.
— Котик, — прошептала Анжелика.
— Набросился на мою шубу, дрянь паршивая. Пристрелить его — вот что надо сделать. Может, он бешеный.
Тони бросила взгляд на Гаррета — у того подергивались губы.
— Надеюсь, он не порвал мне шубу. Я целую вечность ее не надевала. А тут как раз погода подходящая, хотя и собачий холод. Тони, а ты не соскучилась по цветам, деревьям, траве?
— Да я всего несколько дней тут! И то большую часть времени была в Ванкувере, где намного теплее.
— Ты что, хочешь сказать, что не скучаешь по дому?
Дом. Тони посмотрела на Гаррета и Анжелику, и это не ускользнуло от мадам Йелтси.
Дом. Тони вдруг овладело мучительное чувство — будто она принадлежит теперь не одному, а двум мирам и они расходятся все дальше и дальше друг от друга…
— Я еще не успела соскучиться, — заговорила она, тщательно подбирая слова. — И по-моему, здесь не так уж холодно. И снег — это так прекрасно. А воздух такой прозрачный и чистый, что его пьешь как шампанское.
Вот, она сказала то, что действительно чувствовала, рискуя вызвать недовольство мадам Йелтси. Однако она уже не та, что прежде, и, даже вернувшись домой, прежней уже не будет.
— Воздух как шампанское? — Мадам Йелтси саркастически вскинула аккуратно подведенные брови. Ее задумчивый взгляд остановился на Гаррете. — Господи Боже мой.
— Хотите печенья? — застенчиво проговорила Анжелика, протягивая мадам Йелтси обломок, обнаруженный под тарелкой Гаррета. — Мы с Тони сами пекли.
Мадам Йелтси, казалось, только сейчас заметила Анжелику. Все с тем же выражением задумчивости на лице она посмотрела на нее долгим взглядом.