Он & Она
Шрифт:
– Знаешь, я очень рад за тебя, – сказал тогда Глеб жене. – Действительно, ты подходишь для этой работы гораздо больше, чем я. Я уже старый, усталый, мыслю привычными стереотипами, мне трудно перестраиваться и воспринимать новое. А ты молодая, энергичная, креативная… Уверен, у тебя все получится. Так что Антон принял совершенно правильное решение.
– Правда? – просияла Олеся. – Ты действительно думаешь, что у меня получится?
– Не сомневаюсь в этом, – заверил он. – Вот только это все как-то… Ну, неожиданно, что ли. У меня и в мыслях не было…
– Да у меня тоже не было! – весело перебила жена. – Поверишь ли, я чуть со стула не упала, когда Антон позвонил и вдруг предложил мне стать его помощницей. Я думала целых две недели. Ах, как же я рада, что так все хорошо получилось… Признаться, я очень боялась, что ты обидишься. Но ты ведь не обиделся на меня?
– Не обиделся, – отвечал Глеб, любуясь ее юным лицом, которое так и светилось от счастья.
– Честное слово, не сердишься на меня?
– Честное слово, на тебя не сержусь.
– Ну и чудесно! Пойду позвоню Антону.
Олеся набрала номер Котова, и новый начальник тут же пригласил ее приехать на деловой ужин. Глеба он не позвал. Так что в тот вечер жена улетела из дома, а муж остался размышлять над произошедшим в компании кошки Муси. С одной стороны, он действительно был рад за Олесю. Такому человеку, как она, – молодому, энергичному, способному – в любом случае скучно сидеть дома и ничего не делать. Раз уж у них нет детей, пусть Лесенька занимается чем-то другим, и очень хорошо, что для нее нашлось подходящее занятие… Но, с другой стороны, Глебу было обидно. И то, что весь вопрос решили за его спиной, даже не посоветовавшись с ним. И то, что его сразу, в один миг, что называется, выбросили, сняли со счетов, как только он оказался не нужен. И то, что Олеся, по сути, даже не поинтересовалась ни его чувствами, ни его отношением к случившемуся. Ее беспокоило только, не сердится ли он на нее. А ни переживания человека, в один момент лишившегося дела, которому он отдал несколько лет своей жизни, ни вопрос, что будет с этим человеком дальше, нисколько ее не заботили.
С этого момента жизнь в семье Харитоновых резко изменилась. Опираясь на собственный опыт, Глеб думал, что работа на Антона не будет отнимать у его жены очень уж много времени, но он ошибался. Став помощницей депутата, Олеся почти перестала бывать дома. Могла уехать чуть свет, могла вернуться под утро, а могла и вовсе не приехать, потому что у нее начались командировки разной степени длительности – хотя у самого Глеба за все время этой работы практически не было командировок.
– Это я тебя берег, старик, – смеясь, говорил Антон в ответ на все недоуменные вопросы бывшего помощника. – Ты все-таки человек уже не совсем молодой, я думал, что жаль тебя гонять туда-сюда. А супружнице твоей такие разъезды только в кайф.
Сама Олеся, сколько бы муж ни допытывался, вообще ничего не рассказывала о своей работе.
– Можно подумать, ты сам не знаешь, – отмахивалась она. – Все то же самое, что и раньше… И вообще давай спать, я очень устала.
В опустевшем доме Глеб чувствовал себя необычайно одиноким. Кроме кошки Муси, ему не с кем было поговорить, никому до него не было дела. Чтобы избавиться от этой тоски, он решил возвратиться к прежней работе и вновь вернулся в строительную фирму Котова, уже, конечно, не генеральным директором компании (эта должность была занята его бывшим помощником), а только одним из заместителей. Но вот что странно – дело, которое раньше казалось не только привычным, но и любимым, больше не увлекало и не занимало. Глеб работал чисто механически, не вкладывая душу: так, как когда-то в детстве мыл посуду или зубрил спряжения глаголов – лишь потому, что это надо. Мысли его были далеко, и чем дальше, тем более печальными эти мысли становились. Неужели его второй брак оказался столь же неудачным, сколь первый? За какие-то полгода они с Олесей стали совершенно чужими людьми: почти не разговаривают, нигде не бывают вместе. Об интимной жизни и говорить нечего, он уже не помнил, когда они последний раз занимались любовью. В этом, конечно, и его вина, с возрастом мужской силы здорово поубыло, и после бурного всплеска чувств, вызванного запоздалой любовью и свадьбой, наступил неизбежный период спокойствия. Но все равно ведь человеку в любом возрасте хочется ласки, нежности и тепла! Но каждый раз, когда он пытался обнять жену, Леся отодвигалась от него со словами: «Ой, Глеб, ты опять… Не сейчас!» – и такой гримасой, что он вскоре окончательно прекратил попытки наладить хоть какой-то интимный контакт в семье.
Чувствуя себя несчастным и потерянным, Глеб начал ходить сначала к психоаналитику, а потом и по врачам, которые, как водится, нашли у него целую гору болезней, как реальных (кто из нас полностью здоров?), так и мнимых, но требующих длительного и дорогостоящего лечения. Не очень-то хотелось Глебу записывать себя в старые развалины, но, с другой стороны, занятость своим здоровьем хоть как-то отвлекала…
Гроза разразилась в одно из воскресений, когда Леся неожиданно оказалась дома. Накануне она вернулась очень поздно, поэтому вышла из своей спальни уже в первом часу. Сидя в джинсах и футболке за кухонным столом, Леся ела мюсли, разбавленные обезжиренным молоком, и смотрела телевизор. Глеб, который уже давно позавтракал, все-таки тоже пришел на кухню, чтобы составить жене компанию. Он обратился к ней минимум раза три и только на четвертый получил раздраженный ответ:
– Ну подожди! Не видишь, что ли, мне сейчас не до тебя, я смотрю новости.
Со вздохом муж обратил свой взор на Мусю, теревшуюся об его ноги, и в очередной раз завел разговор с ней. Олеся бросила пару недовольных взглядов в их сторону, а потом вдруг резко поднялась, с грохотом выдвинула стул и отчеканила:
– Я хочу подать документы на развод!
Кошка от содрогания Глеба отпрянула от него и забилась в угол, предчувствуя, что сейчас будет скандал.
Глеб, близоруко щурясь, удивленно глядел на жену.
– Лесенька, почему?! Что тебя не устраивает? Я же дал тебе все! У тебя есть квартира, деньги, престижная работа. Я помог тебе получить московскую прописку, ввел тебя в свой круг, познакомил с влиятельными людьми… И что, теперь ты хочешь бросить меня?
Она пожала плечами:
– Конечно, я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Но…
– Ты уходишь к Антону? – догадался муж. – Это он виноват в нашем разводе?
– Нет, конечно! – с самым что ни на есть честным и искренним видом отвечала Олеся. – При чем тут Антон? С Антоном у нас исключительно деловые отношения. К тому же он женат.
– А кто же тогда?
– Глеб, ну что ты заладил: кто, кто… – пожала плечами Олеся. – Почему ты так уверен, что проблема обязательно в мужчине? Мы не подходим с тобой друг другу – вот и вся причина. Извини, у меня не так много времени и нервов на обсуждение дела, которое требует только твоей подписи. Сообщи мне, когда мы сможем подать документы на развод. И не обижайся. Ты хороший, просто ты не мой человек.
И, не дав супругу что-либо ответить, Олеся вышла из кухни в прихожую, обулась, накинула куртку и покинула квартиру. А растерянный Глеб все еще ошалело смотрел ей вслед. Он не поверил жене – конечно, дело не в несходстве характеров. Просто Олеся разлюбила его и полюбила Антона…
5
На самом деле насчет своей жены Глеб заблуждался, причем заблуждался вдвойне. Олеся никогда не любила его – но не любила она и Антона Котова. Единственный человек, которому удалось занять место в ее сердце, звался Иваном Комаровым и был, как и она, уроженцем города Пригорска, перебравшимся на постоянное жительство в Москву.
Лет до двадцати Иван считал, что в жизни ему очень повезло. Его мама, Антонина Ивановна, была одной из самых влиятельных фигур в Пригорске – директором центральной городской продуктовой базы. В восьмидесятые годы, времена тотального дефицита, мяса в магазинах города практически не бывало, а что такое, скажем, сосиски, некоторые пригоржцы из тех, кто помоложе, знали только по кино. Но для Вани Комарова колбаса – и вареная, и копченая – была самой обычной привычной едой. Точно так же, как плавленный сыр «Виола», деликатесная рыба, черная и красная икра, апельсины и мандарины, шоколадные конфеты и многое, многое другое. Жили Комаровы в центре города, в новом благоустроенном кирпичном доме, втроем в трехкомнатной квартире с двумя лоджиями. У них имелись все признаки достатка того времени, включая дачу, машину, финский холодильник «Розенлеф», цветной телевизор, стиральную машину и «стенку» с «макулатурными» и подписными изданиями на полках – книгами, многие из которых так ни разу никто и не открыл.