Он тебя не любит(?)
Шрифт:
Он был уверен, что Эва их выбросила, Ямпольский наверняка задарил ее бриллиантами. Макар наслушался росказней, как Арсен сходит с ума по своей молоденькой жене. Конечно, чего бы не сходить в его-то сорок пять… Но Макару в самых изощренных пытках не могло явиться, что это Эва, его Эвочка, его…
Эва не только не выбросила серьги, она отдала их дочке, и это было очень правильно, потому что на самом деле Машка должна была быть Демидовой, а не Ямпольской. И Эва должна была быть Демидовой, как так сложилось, что его фамилию носит другая женщина, Макар теперь в упор
Он давно понял, а теперь осознавал с ужасающей ясностью, что любовь — это не тихое и ненапряжное ощущение комфорта и покоя. Любовь — это ураган, тайфун, цунами, сбивающие с ног, сшибающие остатки разума и заворачивающие нутро в тугую воронку. Эва его любовь. Не несмелая, первая, юношеская, а настоящая, взрослая, которая на всю жизнь. С маленьким пробившимся отростком, Машкой, Мак даже думал о них только в комплекте.
Он узнал это, когда обнаружил, какая огромная дыра зияла в его сердце и как пусто было в его душе без них двоих, Эвы и ее девочки. Конечно, рассчитывать на то, что Эва уйдет к нему от Ямпольского, было из области чудес и волшебства, даже не фантастики. Как ни бесил Макара Арсен, но он не мог не признать, что Ямпольские смотрелись на редкость гармоничной парой.
Было в них что-то такое, что не поддавалось описанию — во взглядах, жестах, как будто они общаются между собой мысленно, телепатически. Чего стоила сцена с собакой, Макара до сих пор наизнанку выворачивало от ее «Без тебя разберемся. Он тоже Ямпольский».
Однако Мак все равно пытался выйти на связь с Эвой, потому что эти сережки зародили в его сердце пусть слабую, пусть призрачную, но надежду. Эва так и не посмела разорвать нить, которая тянулась к ней от Макара, а вдруг это значит чуть больше, чем он смеет надеяться?
Вот только ее номер он мог взять лишь у самого Ямпольского, и пока что у Макара не хватало на это наглости. Спросил жену, та похлопала глазами и сказала, что свой номер Эва ей не дала.
— Ты же говорила, что гостила у нее, почему не попросила? — не понял Макар. — Она ведь твоя сестра! Она не хочет с тобой общаться?
— Мак, ты видел, как она со мной разговаривает через губу! Эвка теперь Ямпольская, она на самом верху. Зачем же я ей нужна теперь?
— Ты ей не слишком была нужна и когда она не была Ямпольской, — неласково заметил Макар, и жена тут же обиженно поджала губы, — нечего ерунду говорить. Эву никогда не заносило на этот счет.
Теперь же Макар несся в выставочный комплекс, молясь, чтобы Эва была там. Должна быть, до начала выставки считанные дни, он уже получил приглашение на официальное открытие. В зал прошел беспрепятственно — он владелец здания, еще бы его не впустить! Охранники поначалу напряглись, но узнав, кто явился, лишь молча посторонились, указав, где сейчас их хозяйка.
Ему снова повезло, она оказалась одна. Работники копошились в соседнем зале, а Эва как раз двигала стремянку к стене, наверное, решила поправить фото или, может быть, перевесить?
Макар
Сердце больше не колотилось как бешеное, оно больно сжималось от того, что нельзя подойти к ней, обнять со спины, поцеловать шею у затылка, где ей так нравится. Чтобы она подалась к нему, заводя назад руки и запуская в его волосы нетерпеливые пальцы…
Макар сам не заметил, как подошел к стремянке, Эва обернулась на движение, увидела Макара и вздрогнула. Фото — в рамочке, под стеклом! — которое она держала, полетело вниз, Эва попыталась его поймать, но лишь неловко взмахнула руками и, окончательно потеряв равновесие, рухнула прямо в руки Макара.
Он не торопился ставить ее на пол, держал на руках, закрыв глаза и прижимая к сердцу, которое теперь радостно скакало по нутру, разгоняя кровь, то вколачиваясь в мозг, то ныряя вниз.
— Отпусти меня, пожалуйста, Мак, — попросила она вполголоса, Макар опомнился и позволил ей съехать по себе вниз, но так и не смог заставить себя разомкнуть руки.
Было слишком мучительно отпускать ее, когда он так нуждался в ней, когда столько лет жил без нее впроголодь, а теперь она была в его руках настоящая, живая, теплая и такая желанная, что тело свело судорогой. Он не смог больше бороться с собой, сдавил сильнее руки и прижался щекой к виску, жадно вдыхая такой знакомый аромат.
— Привет!
— Мак, что ты делаешь? Отпусти меня! — она дернулась несколько раз, но он держал крепко, не разжимая сплетенных рук. И она перестала дергаться, притихла, а потом заглянула ему в лицо снизу вверх. — Ты женат, я замужем, нас могут увидеть. Зачем ты приехал, Мак?
— Я жить без тебя не могу, Эва, потому и приехал, — выдохнул он ей в волосы, а потом захватил за затылок и уставился в глаза немигающим взглядом. — А вот ты скажи мне, Эвочка, почему? Почему ты выбираешь кого угодно, только не меня?
— Потому что, — Эва облизнула пересохшую губу и собралась с духом, — потому что ты не любил меня, Макар. Ты так и не смог меня полюбить. Ты любил Алену.
— Что? — он изумленно смотрел на нее, разжав руки, и Эва наконец-то смогла высвободиться из его удушающих объятий. — Эвочка…
— Мама! — послышалось звонкое, они отшатнулись друг от друга, как спружинили, а Машка уже бежала к ней по залу, сопровождаемая неизменным Андреем. Замешкалась на секунду, потом метнулась к Макару и обхватила его ноги.
— Привет!
Эва старалась не смотреть на Демидова, но когда все же решилась, была поражена, каким он казался спокойным и невозмутимым. Вот бы ей так научиться, у нее огнем горели уши и щеки, знать бы еще, что увидели Машка с Андреем. Пробормотав что-то про испорченное фото и разбитое стекло, Эва принялась помогать сотруднику зала, который уже собрал крупные осколки и теперь сметал с пола мелкую крошку широкой щеткой.