Она читала на ночь
Шрифт:
Ксения осталась одна и с облегчением вздохнула. Эд ужасно утомлял ее. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. В среде художников ее считали красавицей, но сама она так не думала. Ее сравнивали с мадонной с картины Лукаса Кранаха, известного мастера немецкого Возрождения.
– Ничего общего, – вздохнула Ксения, придирчиво осматривая себя.
Она немного лукавила. Золотисто-рыжие волосы, волнистые от природы, обрамляли ее круглое, широкоскулое лицо. Необычный разрез глаз придавал взгляду загадочность и очарование; ее глаза меняли свой цвет в зависимости от освещения, и
Кранах любил писать роскошные, холеные тела придворных дам и вельмож. Большую часть своей жизни он провел при дворе саксонских князей в Виттенберге, создавая множество парадных портретов. Важные герцоги в шитых золотом одеждах, кокетливые красавицы, ученые, погруженные в раздумья, смотрели с его полотен, как будто и не было четырех столетий.
Ксения не очень хорошо понимала окружающих ее людей, а вот те, кто жил давно, производили на нее благоприятное впечатление. Они никуда не торопились, ничего от нее не требовали. Они жили на холстах особой, размеренной жизнью, не похожей на повседневную суету…
Зазвонил телефон, и сердце Ксении сжалось от тревожного предчувствия.
– Это квартира Миленко? – спросил незнакомый мужской голос.
– Да.
– Мне нужна Ксения Викторовна. Это вы?
– Я.
Ксении все больше становилось не по себе. По телу побежали мурашки озноба.
– Меня зовут Егор Иванович, – представился незнакомец. – Я хочу поговорить с вами об Андрее Якимовиче.
Все сегодня хотят поговорить с ней об Андроне! Ксения глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
– Хорошо. Я вас слушаю.
– Не по телефону. Вы можете выглянуть в окно? Моя машина стоит у вашего подъезда. Проедемся немного, позавтракаем вместе.
Ксения посмотрела из окна вниз. Темный автомобиль с приоткрытыми дверцами вызвал у нее безотчетный страх.
– Я не хочу, – сказала она. – Не люблю чужие машины.
– Андрей умер, – слишком спокойно произнес Егор Иванович. – Я его близкий друг. Прошу вас, Ксения, уделите мне пару часов. Это важно.
Глава 5
Юлия и Филипп Чигоренко большую часть времени жили в загородном доме. Он был слишком велик для троих – просторный, двухэтажный, с высокими полукруглыми окнами и декоративными арками на фасаде. Вокруг дома зеленели подстриженные лужайки, две клумбы у входа были засажены резедой и настурцией. Вдоль забора цвели вьющиеся розы, белая и красная. Гараж находился в цокольном этаже, так же как и подсобные помещения, а весь участок был оборудован для отдыха. Никаких грядок с петрушкой, никакого огорода – лишь несколько молодых кустов сирени и пара вечнозеленых растений у ворот.
Филипп наконец смог осуществить свою мечту – построить за домом беседку, внутри которой стояли стол, стулья и скамейки вдоль увитых виноградом стенок. Рядом с беседкой устроили качели и гамак для мальчика.
Дорога, которая вела к дому, дальше уходила вверх, к большому селу. По бокам ее лежали поля с пшеницей, обочины заросли подсолнухами, цикорием и васильками. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только мычанием коров и собачьим лаем, доносившимися из села, да шумом ветра в липовых посадках.
Поздней осенью семья Чигоренко перебиралась в киевскую квартиру, а в доме оставалась тетка Ганна, которая исполняла обязанности садовника и экономки.
Пока до осени было далеко, Ганна жила вместе с хозяевами, прибиралась в комнатах, готовила борщ и вареники, пекла пироги и сидела с мальчиком. Вся эта работа казалась ей сущей безделицей по сравнению с колхозной фермой, на которой она вкалывала всю свою сознательную жизнь. Да еще держала свою скотину, птицу, огород, что взглядом не окинешь.
Ганна была женщина одинокая, старательная и работящая. Когда сельский голова вызвал ее в контору и спросил, не хочет ли она в домработницы к господину Чигоренко, Ганна сразу согласилась. Хоть какое-то разнообразие! Да и Филипп ей понравился – вежливый, степенный мужчина, и одет чисто. Первые деньги, полученные на новой работе, привели Ганну в растерянность.
– Что, мало? – спросил Филипп, глядя на ее взволнованное лицо.
На самом деле Ганна привыкла жить в селе на копейки и никогда не держала в руках такое огромное, по ее понятиям, количество денег. Постепенно она привыкала и к хозяевам красивого дома, и к новой зарплате. Она жила у Чигоренко на всем готовом и тратить деньги было некуда, поэтому Ганна откладывала их «на черный день».
Она вставала раньше всех, когда издалека доносились крики голосистых сельских петухов, выходила во двор, приводила там все в порядок и возвращалась в дом, готовить завтрак. Обычно это были оладьи или яичница, холодное мясо, сок и кофе. Варить кофе Ганну научила сама хозяйка, Юлия Марковна.
– Называйте меня просто Юля, – говорила она.
Но Ганна не решалась. Она только кивала головой и продолжала величать Юленьку по имени-отчеству. Филипп Алексеевич и вовсе вызывал у Ганны священный трепет. Один Лешенька, хозяйский сынок, казался ей близким и родным человечком, которого она с удовольствием купала, кормила и водила за ручку в поле, где они собирали колоски и разноцветные, душистые букеты цветов.
Сегодня Ганна встала, как всегда, с петухами. Во дворе валялся забытый мальчиком мяч. Небо было затянуто тучами, которые медленно плыли в сторону села. В воздухе свежо пахло сеном и влагой. «Дождь будет», – подумала Ганна. Она подняла мяч и отнесла в дом.
На кухне, оборудованной по последнему слову техники, было тепло, на плите уже закипала вода для кофе. Ганна до сих пор с опаской относилась ко всем этим тостерам, кофеваркам, миксерам и грилям. Она с трудом запомнила их названия, но пользоваться так и не научилась: боялась сломать дорогие вещи. Юлия Марковна посмеивалась над ней: