Она читала на ночь
Шрифт:
«Может быть, я сплю? – думал Илларион на устроенном в честь него приеме, принимая поздравления и застенчиво улыбаясь. – Ведь все это мне только снится? Сейчас зазвонит будильник, и…»
Он даже несколько раз украдкой пытался побольнее ущипнуть себя, чтобы проверить, не наступит ли пробуждение. Но ничего не менялось. Столы ломились от закусок, официанты разносили выпивку, шикарно одетые женщины и мужчины подходили к Гусарову, о чем-то его спрашивали, слушали с серьезным видом. Журналисты брали у него интервью. Сам Шахров фотографировался с писателем.
На следующий
В таких выражениях драматург и разъяснил дражайшему Эрнесту Яковлевичу, что больше тому надеяться не на что. «Кувырок вперед» – последняя вещь прославленного мастера, которую режиссер может поставить в своем авангардном театре.
Козленко пискнул что-то невразумительное и бросил трубку.
Эд явился домой пьяный. Пытаясь раздеться, он с грохотом повалил что-то в прихожей.
Ксения проснулась. В раскрытое окно лилось сиреневое дыхание ночи. Она подошла, отодвинула занавеску и с тоской посмотрела на черное далекое небо. Почему ей иногда бывает так грустно? Может быть, действительно стоит выйти замуж, родить ребенка, как Юля? Кажется, подруга счастлива.
– Г-гос-с-спожа Миленко! – громко крикнул Эд. Его язык заплетался. – Б-будьте так ллю… бзз…
Ксения вздохнула и пошла взглянуть, что там с братом. Небось, упал и встать не может. Так и оказалось. Эд валялся на пороге гостиной, лохматый, в одном ботинке и наполовину спущенных брюках. Конечно! В них-то он и запутался.
– Ну, чего тебе? – равнодушно спросила Ксения.
Она привыкла к выходкам Эда и давно научилась не обращать на них внимания. Как он может так жить? Единственным, что вызывало интерес брата, были деньги. Чем больше, тем лучше. Зарабатывать их каким угодно способом, чтобы потом иметь возможность накупить себе красивых шмоток, пить с друзьями и валяться у телевизора, – вот цель, ради которой существовал Эд.
– П-помоги вст… встать…
– Сам вставай. – Она подошла и помогла брату стянуть брюки. – По какому поводу пьянка?
– Анд… рона… поминали.
– Сколько можно? – удивилась Ксения. – Уж неделю как похоронили человека, а ты все не просыхаешь.
– Это ты… с-сука… его п-погубила! – истерически взвизгнул Эд. – Ты и м-меня х-хочешь довести! С-сука…
– Что ты несешь? – опешила Ксения. – При чем тут я?
От возмущения Эд немного протрезвел. Он поднялся на четвереньки, потом, покачиваясь, встал на ноги и с трудом доковылял до дивана. Старые пружины жалобно скрипнули.
– Р-рыба приехал! Он как у-узнал… что Андрон…
– Что еще за «рыба»? – спросила Ксения и тут же вспомнила, что Рыбой называли приятеля Андрона, Константина Рыбаченко, который занимался поставками спиртного для сети магазинов Якимовича. – А-а! Это Костя, что ли?
Она не знала Рыбу в лицо, но слышала о нем.
– К-Костя… да! Так что… б-берегись т-теперь… Рыба з-за др-р-руга… – Эд пьяно махнул рукой и икнул. – Б-берегись…
– Хватит чушь нести! – рассердилась Ксения. – У вас что, от водки мозги набекрень съехали?
– Это в-все ты… – бормотал брат, засыпая. – В-ведьма… Сгинь! У-у-уйди!..
Эд не выносил, когда сестра в упор на него смотрела. Ему казалось, что все его тело начинает ломать и крутить, а в голове воцаряется полнейший хаос.
Ксения увидела, что он заснул, и вернулась в свою комнату. Она не придала значения болтовне брата. Постоянное пьянство сделало Эда не способным здраво мыслить. А может, он таким родился. Последнее больше походило на правду.
– Господи! – вздохнула Ксения. – Как мне все надоело!
Ей еще с начала весны хотелось уехать в Крым, к морю, сидеть на каменистом берегу и слушать шум прибоя. Там она будет писать свои этюды…
Ксении нравился цвет моря, синий и блестящий, чистая линия горизонта и прозрачность южного воздуха. Она мечтала о доме на берегу, откуда открывался бы необозримый голубовато-сиреневый простор. Но где взять столько денег? Возможно, Эд не так уж глуп, что придает этим бумажкам значение.
Мысли Ксении плавно перешли на Филиппа Чигоренко. Буквально на днях она столкнулась с ним у самого дома. Интересно, он действительно приехал к знакомому? Ей стало смешно. Ну не ее же, в самом деле, поджидал директор «Геополиса», чтобы подвезти к магазину, а потом пригласить в кафе? Они ели чудесную форель с белым соусом и пили «Цинандали».
– Вы уже не торопитесь? – улыбнулся Филипп.
– Нет, – покачала головой Ксения. – У меня была назначена встреча с Сашей. Это продавец из «Акварелей». Я покупаю у него пастель и хорошие кисти. Когда поступает качественный товар, он мне звонит, и мы встречаемся.
– Мне повезло.
– Почему?
– Если бы Саша позвонил в другой день, я бы не смог угостить вас форелью.
Ксения засмеялась. Ей было легко и приятно рядом с Филиппом. В конце концов, она ничего плохого не делает. Просто сидит и болтает. И он тоже… ведет себя чисто по-приятельски.
– А какие картины вы пишете? – спросил Филипп. – Пейзажи? Портреты? Натюрморты?
Она пожала плечами.
– Все, что нравится. Люди меня мало привлекают. Я имею в виду как типаж. У них такие… пустые лица, что становится неинтересно. А вот природа, ее краски – это может увлечь по-настоящему. Задумывая картину, я не успокаиваюсь, пока не закончу ее. Хожу как во сне. Краски сами ложатся на холст или картон… надо только остановить мысли и слушать голос неба.
– Голос неба?
– Ну да… Я так называю вдохновение. Оно рождается прямо из звезд и снисходит на меня, а руки только исполняют замысел. Поэтому я редко пишу.