Она читала на ночь
Шрифт:
Шахров услышал судорожный вздох банкира и удовлетворенно улыбнулся. Берг трус. Никуда он не денется. Завтра же согласится и примется за дело со свойственной ему тщательностью. Виталий Анисимович умен, он трудяга и педант во всем, что касается работы. Шах умел ценить полезные качества своих партнеров.
Егор Иванович со вчерашнего дня не уезжал из «Вавилона», переночевав на диване за ширмами. У него было много дел, которые требовали безотлагательных решений. Среди плотного расписания он с трудом выкроил полтора часа на встречу с художницей Ксенией Миленко.
– Ксения Викторовна? – спросил он, услышав в трубке ее мелодичный голос. – Это Шахров. Вы обещали уделить мне время сегодня.
– Я помню, – ответила она.
Егор Иванович посмотрел на часы. До назначенного «свидания» оставалось тридцать минут.
– Мне подъехать к вашему дому?
Ксения согласилась и сказала, что будет ждать на улице.
Шахров свернул во двор и сразу увидел ее фигурку в длинном ярком платье. Пожалуй, слишком ярком. Он вышел из машины и открыл дверцу для Ксении:
– Прошу.
В строгом полумраке салона художница казалась случайно залетевшей тропической бабочкой. Ее глаза смеялись.
– Меня здесь слишком много, – пошутила она, подбирая складки широкой юбки. – Вам не кажется?
– Пожалуй, – согласился Шахров.
Он испытывал необъяснимое блаженство, наблюдая, как она усаживается, сверкая зелеными, оранжевыми и желтыми разводами своего платья. На ком угодно такой наряд выглядел бы вульгарно. Но Ксению ничто не могло испортить, никакая безвкусица. Она была тем существом, которое преображает вещи одним своим присутствием.
– Я купил вашу картину, – сказал Шахров, выруливая на шоссе.
– Какую?
– «Синяя мозаика».
– А-а.
Ксения не стала обсуждать картину. Ее, кажется, не интересовало, понравилась ли ее работа, произвела ли впечатление. Ну купил да и купил.
– Вы что-нибудь слышали о писателе Илларионе Гусарове? – спросил Шах, так и не дождавшись реакции на то, что он приобрел «Синюю мозаику».
– Нет. Я мало читаю. Современная литература мне не по душе. Она насквозь фальшивая… как и те люди, что ее создают.
Егор Иванович не нашелся что сказать. Он тоже давно перестал читать книги. Из писателей он признавал только Льва Толстого, Диккенса и Булгакова.
– Наверное, творческие личности нуждаются в помощи. Художники, писатели, музыканты…
– Мне не нужна помощь! – отрезала Ксения.
Шахров хотел рассказать ей о новом романе Гусарова и о своем участии в издании, думая, что эта тема будет интересна художнице. Однако он ошибся.
– Но я только…
– Не стройте из себя доброго дедушку Санта-Клауса! – еще больше рассердилась она. – Вам не идет. Вы хищник!
– Правда? – удивился Шахров.
С ним уже давно никто так не разговаривал. Пожалуй, с тех пор, как он ушел из дому. Ксения Миленко была неподражаема.
– Если вы купили «Синюю мозаику» с благотворительной целью, лучше верните ее
– Я сделал это из любопытства, – сказал Егор Иванович, искоса глядя на Ксению. – А потом картина начала мне нравиться. Думаю повесить ее в своем кабинете.
Художница молчала. Шахров восхитился ее упрямым профилем, волной рыжеватых кудрей, сбегающих на плечо. Внезапно он ощутил рядом равного себе человека, а может быть, даже в чем-то и превосходящего. У Ксении не было счета в банке, машины, шикарной квартиры, дорогой мебели и многих других атрибутов «земного величия». Она обладала большим, что Шахров интуитивно угадывал, но не мог определить. Невольно он проникся уважением к ней.
– Так о чем вы хотели поговорить со мной? – Ксения сверкнула своими раскосыми глазами. – Не о моем творчестве, надеюсь?
Шахров на миг потерял контроль над собой. Машина вильнула, едва не выскочив на встречную полосу. Он затормозил, преодолевая приступ дурноты, и подъехал к бордюру. Не хотелось показывать перед женщиной свою слабость, пусть даже минутную.
– Вы меня интересуете именно как художник, – сказал он, ощущая сухость во рту и головокружение. – Хотелось посмотреть другие ваши картины. Почему бы вам не организовать выставку?
– Собираетесь предложить себя в спонсоры? – с отвращением произнесла Ксения. – Приберегите свою инициативу для девиц, которые мечтают полуголыми дефилировать на сцене. Они-то уж точно не откажутся.
Егор Иванович пропустил ее выпад мимо ушей. Ксения стремительно росла в его глазах. Ему стало по-настоящему интересно.
– Вы знакомы с Вячеславом Кустом? – спросил он, вспоминая о цели их встречи.
– Да. Он берет у художников картины на продажу.
– И ваши тоже?
– Я решила больше не обращаться к нему, – сказала Ксения. – Он жулик.
– Когда вы его видели последний раз?
– Послушайте, – возмутилась художница, – вам-то зачем все это знать? Какая разница? Мы с Кустом поссорились, я ушла и… больше его не видела. Никому не посоветую давать ему свои работы на продажу!
– Почему?
– Вас это не касается, – отрезала Миленко, давая понять, что разговор окончен. – Отвезите меня домой.
– Я с ним вчера разговаривал по поводу организации в Киеве художественной галереи, – соврал Егор Иванович. – Вячеслав произвел на меня впечатление серьезного человека.
Ксения презрительно фыркнула:
– В следующий раз, когда будете с ним встречаться, передайте от меня привет этому нахальному пройдохе. Так и скажите!
Шахров понял, что Ксения ничего не знает о смерти Куста.
– Как вкусно! – похвалил Филипп, накладывая в тарелку вторую порцию вареников с творогом.
Ганна расцвела от удовольствия. Вареники сегодня действительно удались.
Она сходила наверх, в детскую, и привела Алешу. Пусть позавтракает с родителями. Но мальчик ни за что не хотел садиться за стол, он капризничал и отказывался от еды. Юля тоже ела без аппетита, и только хозяин оценил стряпню Ганны.