Она нашла себя
Шрифт:
– Толь, не мучай меня загадками!.. В этом ты мастер, - с тревогой в глазах и улыбкой от комплимента выпалила она.
– Хорошо!.. – интригующе улыбнулся он и сделал короткую паузу. – Я завершил работу. Дописал твой портрет.
Несколько секунд она просто улыбалась от счастья, а потом медленно, словно ещё не отошла от приятной новости, сказала:
Ого! Так быстро я не ожидала!
– Не мог я от тебя оторваться! – весело вторил Толя. – Да и зачем? Я любовался тобой, пока рисовал. И был счастлив… - теперь он не улыбался. Он покраснел и посмотрел на Лену. Она же не скрывала со вчерашнего вечера в своих взглядах любовь к нему.
«Видит ли он в моих глазах, что я чувствую?» - спросила она его взглядом. Но ей этого не хватило. С каждой секундой напор любви готов был вырваться из заточения стен и решёток.
– Ты видишь в моих глазах, что я чувствую?..
Глаза его сосредоточенно слушали. Да. Именно глазами сейчас он слышал её слова. Брови его подскочили. Он молчал. Не позволял себе говорить.
«Я не могу признаться ей, пока она с ним! Только, когда она будет свободна!..» - нервно думал Толя.
Нежно он прислонил пальцы к её губам, чтобы она больше ничего не говорила. Лена от непонимания опустила глаза и повиновалась.
– Ты хочешь посмотреть на него? – спокойно спросил он.
– Да. Очень! Я тебе… кстати, тортик принесла. Его на кухню отнести?
– Мне – тортик? – радостно удивился он. – Спасибо тебе большое. Давай. Я сам отнесу.
Лена передала торт из рук в руки.
– Только мы вместе его прикончим! – Толя пытался развеселить Лену. Да и себя заодно.
– Думаю, это легко. Он маленький, - с натянутой улыбкой произнесла она.
Они прошли из кухни обратно в комнату. Вместе подошли к небольшому накрытому портрету.
– Надеюсь, тебе хоть немного понравится, - сказал Толя, как говорят большинство творческих людей, сомневающихся в своём таланте.
И вот перед глазами Лены её портрет. Она подходит к нему, потом отходит подальше, чтобы рассмотреть со всех точек и расстояний. Она пожирает его глазами, словно перед ней чудо из чудес. Портрет яркий, сочный, безукоризненный, со своим стилем. Лицо прорисовано настолько верно, что кажется, что перед ней зеркало и она смотрится в него.
На неё смотрела Лена, но только из другого мира. Из чудесной сказки!
«Она улыбалась и грустила одновременно. Выражение лица было уставшим, но милым и добрым, как у матери, которой вернули детей после долгого расставания. Девушке с таким лицом хотелось довериться и отдать себя в её руки.
Черные волосы спадали на плечи лёгкими блестящими и аппетитными локонами. Они были, как живые. К ним хотелось прикоснуться. Вместо ресниц красивые черные перышки. На нежном румянце выделялись несколько хрустальных слезинок.
Обрамляла портрет рамка из павлиньих перьев».
Ничего идеальнее и фантастичнее Лена не видела.
– У меня слов нет! Ты умеешь переносить в сказку! Не помню, кто сказал, что красивое произведение искусства не нужно сдабривать тысячами слов похвалы, метафорами и эпитетами. Не нужно подбирать слова. Достаточно сказать «Прекрасно!» и человек, сотворивший шедевр, будет очень доволен, - восторгалась Лена.
– Согласен. Но многие художники, наоборот, любят, когда их произведение оценивают, разбирают каждую деталь до мельчайших подробностей, когда пытаются сравнить с каким-то общепризнанным шедевром, или даже говорят, что его произведение лучше. Что теперь его картины будут эталоном, примером для сравнения и подражания. Мои работы просты. И я этому рад.
– Я в восторге. И мне не нужны другие мнения. Спасибо, Толь.
– Не за что! Твоя улыбка – моя награда.
– Хотела спросить. Что значат перья вместо ресниц, павлиньи перья?
– Перья – свобода. Я рисовал их, пытаясь направить твои мысли на освобождение от ненужного и тягостного.
Лена согласно кивнула и вздохнула.
– Слёзы - сама понимаешь – это боль. А улыбка сквозь слёзы – будущие мгновения счастья, которые обязательно пробьются и дадут ростки через боль, чтобы потом её совсем победить… Что касается павлиньих перьев… Ими я пожелал тебе яркой жизни, которую ты сама создашь себе, и больше не будешь впадать в депрессии.
– Толя, лучше сказать и пожелать нельзя! Думаю, этот портрет поможет мне. По-другому и быть не может.
И через минуту добавила:
– Я как раз сегодня собираюсь поговорить с Эдуардом. Можно я расскажу ему о тебе тоже?
– Если нужно – расскажи. Но зачем?
– Нет… Я ничего не буду говорить. Ты прав, - отрывисто проговорила она, отворачиваясь от него.
– Я лучше пойду.
Тогда он быстро подошёл к ней и обнял со спины, прижал к себе.
– Не уходи, прошу… Прости, что задал вопрос. Не думай, что я к тебе равнодушен. Нет! Леночка, наоборот. Но тебе нельзя говорить мне, что ты любишь меня.
Лена трепетала от его дыхания и слов.
– Почему нельзя? – шёпотом спросила она и положила поверх его рук, обнимающих её талию, свои руки. – Я люблю тебя. И буду говорить тебе это!.. – она старалась повернуться, чтобы посмотреть на него, но Толя не давал этого сделать. Он был счастлив.
– Скажи ему обо мне. Я хочу, чтобы он знал всё… - шепотом сказал он. – Но будь осторожна. Если он будет кричать на тебя или бить, вырывайся и беги ко мне.
Лене всё-таки удалось повернуться к нему. Он выпустил её из нежных и страстных объятий.
– Обещаю. Но, почти уверена, что Эдуард не способен на ярость, которая доходит до кулаков. Мы, наверно, просто поругаемся.
– Так лучше.
Они сели на кровать и с минуту молчали, глядя в пол.
«Надо завести разговор о чём-нибудь другом!..».
«Музыка!» - взволнованно подсказал ей внутренний голос, когда она увидела музыкальный центр на невысоком шкафчике для книг и посуды.
– Что ты любишь из музыки? Что слушаешь последнее время?
– Есть диск с инструментальной музыкой. А портрет я писал под любимые мелодии: Paul Mauriat – If You Go Away и Kenny G – Peace.