Она назначает жертву
Шрифт:
— А что, там действительно железнодорожный вокзал? — уточнил следователь, повернувшись к Гасилову.
— Вокзал и на самом деле находится в том направлении, — сотрудник старооскольской прокуратуры начал говорить тихо, потом повысил голос, а под конец, явно раздраженный недалекостью сержантов, почти кричал: — Но до вокзала того километров пять, никак не меньше! А по пути школа номер двадцать три, музей Куприна, стадион «Динамо» и парк культуры и отдыха! На вокзал он побежал!..
Юштин вернулся с журналом «Ваши 6 соток». Это не еженедельник для алкоголиков, а издание для тех, кто имеет дачу. Способный муровец Юштин уже приобрел в киоске пластиковый пакет, и теперь журнал
Лисин пребывал в хорошем настроении. Во-первых, Юштин повез журнал криминалистам на дактилоскопическую экспертизу. Во-вторых, в кармане следователя тихо клацали друг о друга три гильзы. В-третьих, сержанты только что закончили просеивать снег и сейчас выглядели порозовевшими и отдохнувшими.
— Вы им что, валерьянки привезли? — ядовито поинтересовался у врачей Лисин, возвращаясь к «Волге».
— Ну, вы даете! — возмутился врач. — Тут сильнейший психологический стресс! Одного едва отпоили.
Нужно было торопиться в ресторан. Администратор, наверное, уже проклял все на свете, вспоминая тот час, когда заявил Лисину, что у него лучший повар в Старооскольске. Они ушли оттуда внезапно, и официант тоже наверняка претерпел некоторый моральный ущерб.
Зато, когда обед возобновился и все стало на свои места, лица людей подобрели. Казалось, улыбается даже недоеденная семга, жующая пучок петрушки.
— Что мы имеем на сегодняшний день? — Лисин отложил салфетку, с сожалением посмотрел на пустой бокал и окинул взглядом свою бригаду. — Зинчука, предоставившего мне стопроцентное доказательство своей непричастности к событию, произошедшему пятнадцатого числа сего месяца в Старооскольске. Еще мы имеем неустановленное лицо, которое, пользуясь пенсионным удостоверением Зинчука, явилось в прокуратуру и привлекло к себе наше внимание. Это же лицо — я подчеркиваю, неустановленное — обстреляло нас в квартире Зинчука. Сегодня неизвестный применил оружие вторично. Я уверен, это тот же самый человек. Нажимая на спуск, он снова не ставил целью причинить смерть. Больше мы ничего не имеем. В этой связи у меня возникает куча вопросов. Однако я задам один. Если убийца и человек, обстрелявший нас и этих сержантов, — одно лицо, тогда зачем он являлся в прокуратуру и делал заявление о своей вине? Ответ: явкой с повинной тип, назвавшийся тогда Кимом Петровичем Касторниковым, хотел доказать свою непричастность? Посудите сами. У нас ведь против него ничего нет.
— Кроме внешности, удивительно напоминающей Зинчука, — напомнил Гасилов.
Лисин улыбнулся.
— Как говорит мой друг Фрэнк Даддли, это верно и правда. Внешность! Именно она заставила засомневаться Гасилова и полицейских в прокуратуре! И теперь я хочу спросить вас, ребята: кто из вас может по черно-белой фотографии, которыми украшаются пенсионные удостоверения, угадать истинный цвет волос владельца этого документа? Мужчина, явившийся в прокуратуру, был белым!.. Я подчеркиваю, именно белым, а не седым! Разве может человек, который ни разу не видел Зинчука живьем, знать, что он — альбинос?
— Я ничего не понимаю. — Сидельников насупился.
— Тогда я повторю еще раз: Зинчук — альбинос, — расслабленно, находясь под воздействием белого вина урожая девяносто девятого года, сказал Лисин. — Я видел его так же, как сейчас вас. Борода, брови, волосы — белые как снег. Мыслите же продуктивно, коллеги, — посоветовал он. — Мог, скажем, я, ни разу не видя Зинчука, по фотографии определить, что он — альбинос?
После этого неожиданного открытия, привезенного следователем из-за океана, многое стало совершенно непонятным. Но у Лисина для размышлений было двенадцать часов полета над Атлантикой. У Сидельникова, Юштина и Гасилова не имелось и минуты.
— Кто-то очень хочет выглядеть как Зинчук, старательно прикидывается альбиносом и так хочет вселить в нас уверенность в этом, что даже является в прокуратуру и делает явку с повинной. Я совершил глупую ошибку, выставив его за порог. Нужно было всего лишь найти основания для направления этого фрукта в суд. Скажем, он громко ругался нецензурной бранью. Мы что, свидетелей этого факта не нашли бы? Даже судью обманывать не пришлось бы. Он влепил бы пять суток ареста, и все дела. А что произошло бы за эти пять дней, истечения которых мы ждали бы как второго явления Христа?
— У фигуранта вылезли бы корни волос истинного цвета, — догадался Сидельников, которому семга уже не казалась такой вкусной.
— Правильно, — вздохнул Лисин. — Но я этого не сделал. Такова моя ошибка, за которую я теперь расплачиваюсь и заставляю вас это делать. Но… — Он улыбнулся и показал пальцем куда-то в сторону.
На эстраде стояли музыканты, но Лисин имел в виду, конечно, не их.
— Тогда я не съездил бы в Канаду и не узнал бы о том, что Зинчук — альбинос. А это важно.
— Почему? — буркнул Гасилов, у которого уже несколько часов ныла рука.
Он сходил на зондирование и перевязку, а теперь никак не решался заказать двести граммов водки для закрепления анестезии.
— Потому что теперь я точно знаю, что Зинчук лгал, заявляя мне, что не оставлял ключи от квартиры знакомому ему лицу, — раз. Я не сомневаюсь в том, что стрелял не Зинчук, — два. Теперь я уверен в том, что убийца хорошо знает Зинчука, — три. А это немало. За такие знания Российская Федерация заплатила четыре тысячи восемьсот долларов — мои билеты и командировочные.
Как привидение появился официант с вечным вопросом о том, не желают ли гости чего-то еще.
— Нам по бокалу белого вина, ему сто пятьдесят водки, — Лисин показал на Гасилова. — Только бутылки откроешь при мне, дорогой. То винцо, которое ты принес нам первый раз, очень отдавало урожаем этого года, еще не собранным.
— Ерунда! — забыв о субординации и правилах приличия, воскликнул Гасилов, подогревшись «смирновкой». — Кто-то подставляет под нас Зинчука, принимая его облик! Мы обязательно установим, что Зинчук к убийству непричастен — что и произошло! Теперь мы перестанем искать фигуранта с такими особыми приметами! Получается, что он ничуть не запутал нас, просто выиграл несколько дней, немного отсрочил суд. — Сотрудник прокуратуры склонился над столом, улыбнулся и забормотал: — Иван Дмитриевич, для выигрыша нескольких дней я не стал бы приходить в прокуратуру и каяться в убийствах. Клянусь богом!..
Лисин, казалось, его не слушал. Взгляд важняка был устремлен в сторону высокой эстрады, на которую вышла неплохо сложенная девочка в коротенькой юбчонке и стала покачивать бедрами в такт зазвучавшей мелодии. Музыканты отдохнули, закусили и снова принялись за свое. Лисин находился в другом измерении.
— Чему вы улыбаетесь? — поинтересовался Сидельников, разливая принесенное вино по бокалам.
— Меня греет логика прокурора отдела по надзору за соблюдением федерального законодательства. Он, безусловно, прав в том, что на месте убийцы никогда не явился бы в прокуратуру, чтобы выиграть несколько дней. Чем больше — тем лучше. Знаете почему?