Она принадлежит ему. Книга 1

Ройс Мэри

Насколько все-таки разная атмосфера, люди моего мужа не позволили бы себе такой дерзости. Да что там, за простое обращение «принцесса» в мою сторону кто-то бы схлопотал смертельный взгляд льдисто-голубых глаз. Здесь же чувствуются не рабочие отношения, а что-то большее. Будто они все одна семья.

– Кстати, – Уго тянется к бардачку и вытаскивает оттуда папку, после чего протягивает ее мне: – Поддельный паспорт, удостоверение личности и прочие документы, сделанные на ваше новое имя, фрекен Гранберг.

Вот так просто? Моя новая жизнь заключена в одну папку?

– Спасибо. – Забираю протянутую мне вещь и пытаюсь держаться уверенно, но мой голос едва шелестит, поэтому я получаю поддержку в виде накрывающей мое плечо ладони.

– Билеты и телефон с симкой тоже здесь, в Норвегии мы уже арендовали тебе домик. А, и еще банковские карты тоже оформленные на твое новое имя, денег на первое время хватит, но если потребуется еще, только скажи, ну… – выдыхает Джиа, натягивая улыбку, сквозь которую я вижу, как она волнуется за меня. – Вроде на этом все.

Каждое слово Джии разжигает во мне самую настоящую надежду, и в конце концов это светлое чувство что-то переключает внутри меня.

– Джиа… я… – нервная усмешка срывается с моих губ, прежде чем глаза затуманивает плотина слез. Я так тронута ее заботой. – Как мне вас отблагодарить за все?Это больше, чем я могла рассчитывать…

– Ой, да перестань! – она отмахивается, позволяя проскользнуть предательскому блеску в глазах, а потом притягивает меня в объятья, чтобы прошептать: – Ты заслуживаешь лучшей жизни. К сожалению, Эзио не смог тебе ее дать.

Теперь мои слезы наполнены яростью и разочарованием, бессердечно выжигающими тропинки на щеках.

Он и не пытался.

Джиа отстраняется, и наши заплаканные глаза встречаются.

– Скажи, что это безумие, – шепчу я как-то уязвлено, и это не ускользает от внимания Джи.

– Нет, это не так. – Немного помолчав, она все же добавляет. – Да, это безумие. Но даже не сомневайся, ты поступаешь правильно.

– Боже, – выдыхаю немного мучительно и трясу головой. – Не верю, что делаю это.

– Я тоже.

Мы снова встречаемся понимающими взглядами полной тоски и беремся за руки.

– Ты уже во второй раз предаешь моего мужа, Джиа.

Она кивает.

– Боюсь, что так и есть.

– Обещай мне, что будешь осторожна с ним. Я не прощу себе, если он навредит тебе.

– Эзио не сделает этого.

Ее слова отзываются во мне тревогой, потому что никто не знал Эзио так, как знала я. И это не тот человек, который позволит кому бы то ни было вставать у него на пути.

– Ты тоже должна пообещать мне кое-что, Фили, – ее тихий голос возвращает меня из мыслей. – Будь счастлива и не забывай звонить мне.

Я крепче сжимаю подругу за руки, так и не ответив больше ни слова, потому что чувство вины перед ней и беспокойство слишком быстро нарастают в моей груди, высасывая из меня и без того хрупкую решительность. Мне нужно как можно скорее исчезнуть. И спустя двадцать минут, когда Уго паркуется возле аэропорта, у меня появляется эта возможность.

– Готова? – Джиа улыбается, проводя костяшками пальцев по моей щеке, но у меня нет сил даже на то, чтобы дернуть уголок рта. Поэтому я просто киваю и обнимаю ее на прощание, в тайне проглатывая вставшие в горле слезы. Ненавижу прощаться.

– Как сядешь в самолет, напиши мне.

– Хорошо, – я отпускаю подругу и еще раз сжимаю ее руку, а потом лысый киборг помогает мне выбраться навстречу моей новой жизни. Навстречу свободе.

10

– Спасибо, Альваро.

Просмотрев все уведомления, убираю телефон в карман и уже собираюсь приступить к трапезе, но мнущийся слева дворецкий привлекает мое внимание.

Прочистив горло, ослабляю галстук и перевожу на него взгляд.

– Ваша жена присоединится к вам? – растерянно спрашивает он. – Вы не давали распоряжения накрывать на двоих…

– Вот именно. Не давал.

Рот Альваро нервно дергается, и, кивнув мне, он поспешно удаляется.

Если бы она явилась на обед с очередным представлением, мне пришлось бы сделать то, чего я пообещал себе не делать с сестрой погибшей жены.

Так какого черта я думаю об этом с самого гребаного утра?

Даже конная прогулка не смогла положить конец поглощающим меня мыслям о ней.

Эти мысли напоминают огонь, который неспешно разгорается в моей голове. Сначала ненавязчиво, томно и медленно играя языками пламени по болевым точкам, будто убаюкивая меня, но потом он вспыхивает и за жалкое мгновение становится более обжигающим, яростным. Уничтожающим. Он буквально превращает меня во что-то неудержимое. Жаждущее жестокости. И мне не нравится это чувство. Потому что оно не поддается контролю. Потому что это то, чего хочет и всегда хотела темная сторона меня. И мой маленький мотылек делает все для того, чтобы сорвать моих демонов с цепей. Нехорошо. Это никому из нас не принесет ничего хорошего.

Потеряв аппетит, я откидываюсь на спинку стула и, прикурив сигарету, медленно выпускаю струю дыма. Мне не нравится, какую реакцию вызывает у меня Филиция. Поэтому, не желая больше думать о ней, я достаю телефон, чтобы перечитать информацию о человеке, которого планирую сделать своим курьером. Постукивая пальцами по столу, я мысленно отмечаю только основное: двадцать лет, без семьи, смышленый, дикий, сумасшедший. То, что нужно. Но в конечном счете нахожу это скучным, неосознанно переключаясь мыслями к голубоглазой валькирии, которая испытывает меня своим отсутствием. Твою мать. Какого черта эта девушка стала оказывать на меня влияние? И какого черта из-за ее отсутствия за обеденным столом у меня пропадает аппетит и желание работать? Мне не нравится состояние, в котором я пребываю сегодня. Это странное покалывание под кожей, образующееся всего от одного взгляда Фел, не проходит уже несколько месяцев. И я искренне не понимал его причину, отказываясь замечать такие явные сигналы собственного тела о приближающейся катастрофе. Но сегодня это ощущение усилилось в стократ. Я даже вспомнил о наличии нервной системы, которую я усердно пытался подавить маленькими никотиновыми солдатами. Так что остаток рабочего дня снова пошел к чертям собачьим и, вместо того, чтобы проверять доходы всех своих клубов и созвониться с поставщиками, я нахожусь в полнейшей прокрастинации.